Книга Украденная ложь - Монти Джей

Я зажмуриваю глаза, пытаясь представить себя где-нибудь в другом месте, а не в этой вызывающей клаустрофобию комнате с самым ненавистным мне мужчиной на всем белом свете. Мое дыхание становится прерывистым, и кажется, что я ничего не могу сделать, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Мой мозг перегружен сигналами бедствия. Способность справляться с этим беспокойством отключает мою систему. Все вокруг напоминает хаос, и нормальное функционирование кажется маловероятным.

Как только я закрываю глаза, Алистер отпускает мою руку, и уверенно скользит ладонями к моим бедрам, тут же приковав меня к месту. Я чувствую, как у меня внутри сбивается дыхание, как снова и снова сжимается грудная клетка.

Нежными поглаживаниями он, как по заповедной тропе, проходится по изгибам моего тела. Кончики пальцев пробегают по материалу моего платья до самой груди и там останавливаются.

Я погружена в грезы, все здесь кажется нереальным.

Даже когда его руки скользят под ткань, мозолистые ладони касаются моих чувствительных сосков, посылая крошечные вспышки молний мне между ног. Где-то на задворках сознания я понимаю, что должна прийти в ярость. Должна его остановить, но моим телом словно завладевает другой человек.

На поверхность выбирается альтер-эго, чтобы защитить меня от ужаса.

Я откидываю голову Алистеру на плечо, мой нос касается его острой как бритва линии подбородка, и я готова поклясться, что об нее можно порезаться.

— Ты чувствуешь это, Маленькая Воришка? — бормочет он, так тихо, что мне кажется, что у меня галлюцинации.

Я киваю в знак согласия, чтобы он продолжил мять мне груди, совершая небольшие круговые движения, приподнимая их по мере того, как подушечки его пальцев все плотнее погружаются мне в кожу. Я слышу, как мистер Уэст шевелится в своем кресле, наклонившись, чтобы набрать что-то на клавиатуре, и мое оцепенение от нахлынувшего жара начинает рассеиваться.

— Это называется наводнение.

От его голоса у меня сжимаются бедра.

— Это прилив переполняющих тебя эндорфинов. Твой мозг выделяет их перед смертью, чтобы она была менее болезненной. Это пьянит и возбуждает. Вот почему тебе нравится бояться. Вот почему под всем этим, — раздается из его груди. — Мы одинаковые.

Я это чувствую.

Это ощущение экстаза, окатившее меня с головы до ног. Наполнившее меня потребностью. Как живо возбуждение между моих бедер. Как все это усиливается, потому что мистер Уэст находится всего в нескольких футах от нас. В любой момент он может нас застукать, руки Алистера атакуют мою грудь, я выгибаю спину и задыхаюсь, как сучка во время течки.

Я чувствую себя на волосок от смерти, но в то же время такой чертовски живой.

Тяжело сглотнув, Алистер устремляет свои ладони вниз и задрав юбку моего платья, обнажает кружевной верх моих черных стрингов. Я рада, что они темные, надеясь, что уже проявившее себя возбуждение не будет ему так заметно в сумраке шкафа.

— Я чувствую, какая ты влажная, Брайар. Твоя пизда хотела меня в бассейне, и хочет сейчас, а я, блядь, едва к тебе прикоснулся.

Алистер обращается со мной так, будто у меня проблемы. Говорит со мной свысока, одновременно скользя ладонью по изгибу моей задницы.

От этого ощущения мое тело охватывает дрожь, и я перемещаюсь так, чтобы почувствовать, как в меня сзади толкается его член. Я чувствую, как мои губы приоткрываются в безмолвном удовольствии, тело теряет весь имевшийся у него ранее контроль.

И все же мои губы ему не поддаются. Пока нет.

— Пошел ты, Алистер, — сквозь стиснутые зубы шиплю я.

То, как его губы касаются моих губ, становится вспышкой пламени. Возбужденным столкновением языков и зубов. Наши губы сливаются в погоне за страстью и ненавистью. Мне хочется стонать от того, как хорош он на вкус, словно темный шоколад.

Я прикусываю язык, почувствовав, как Алистер прихватывает своими белыми зубами мою нижнюю губу и, пососав ее, отпускает. Я ощущаю во рту металлический привкус крови, сжигающий меня заживо. Мои пальцы цепляются за одежду Алистера, не понятно, от злости или от желания.

— Хватит врать себе, это уже надоело, — говорит он тоном, не терпящим никаких возражений. — Тебе это нужно. Ты этого жаждешь.

Безжалостные пальцы проникают мне между ног, скользя по складкам моей киски, заставляя меня дрожать в его объятиях. Я никогда не чувствовала себя такой маленькой, такой крошечной, как в его мужественных руках. Его сущность поглощает меня и не хочет отпускать.

Я извиваюсь, пытаясь уловить еле ощутимое трение, которое он создает. Мой рот, моя гордость никогда не дали бы мне признать это вслух. Что он прав.

Что когда я в изнеможении просыпалась по ночам, единственным способом облегчить это было скользнуть пальцами между бедер и двигать ими под мысли о нем. После ночи в бассейне я не могла кончить, не представив перед собой его лицо.

Напряжение внизу живота сильное, но такое приятное.

И я хочу всего этого.

Я смотрю на Алистера в этом тесном пространстве, соприкасаясь с ним губами.

— Борись со мной или трахни меня, Колдуэлл. Мне надоело играть в игры.

Этими словами я намеренно выпускаю на волю разъяренного зверя. Я никогда не чувствовала такой силы, она поглощает меня целиком. Вся моя сила воли направлена против него.

Два пальца рисуют узоры на моей напряженной плоти, раздвигая губы и растирая мои соки. Ленивыми, целенаправленными движениями он исследует мою влажную киску. Я слышу слабые звуки где-то между бедер, когда Алистер размазывает мою естественную смазку от клитора до ближайшей к нему сморщенной дырочки.

Он играет со мной, дразня меня, и я слышу его хриплое дыхание. Алистер смотрит вниз, наблюдая, как мои бедра трутся о его пальцы, в погоне за кайфом.

Наклонившись вперед, я цепляюсь за раму шкафа и сжимаю ее, чтобы не упасть. Моя голова слегка касается двери, пряди разметавшихся волос, кажется, пробиваются сквозь жалюзи. Мои глаза неотрывно следят за учителем, которому достаточно включить в этой комнате свет, чтобы нас заметить.

Он увидел бы мои раскрасневшиеся щеки и поблескивающую влагу, что стекает у меня между ног прямо к лодыжкам.

Я дрожу в объятиях Алистера, с каждым мгновением мой жар только усиливается. Мелькает секунда ясности, когда он перестает ко мне прикасаться, чтобы расстегнуть молнию на брюках, спустив их настолько, чтобы достать свой член, и тут я спрашиваю себя, какого хрена я делаю.

«Боже, Брайар, что, блядь, ты делаешь?»

Но эта мысль тут же испаряется, как только я чувствую, как его