жаркие поцелуи.
Все-таки, девичья душа — потемки. Черт ее знает, почему вдруг она взялась оказывать мне знаки внимания. Я же ее младше лет на пять как минимум. В смысле, Кирилл младше, а про меня внутри его головы она ничего не знает. Потом я вспомнил, как мы с ней курили в детской избушке рядом с десятым отрядом. А может и не так уж и случайно все получилось.
Да ладно, кого я обманываю? Мне все равно, почему так получилось.
Я наощупь пробрался в темноте к своей кровати. Ага, отлично, покрывало кто-то за меня снял и одеяло сбуровил. Молодец, Илюха! Ну или Олежа, не знаю, кто из них оказался догадливым. Но Марчукова на танцах не было, а Мамонов был.
В темноте громко и зло сопел Свиридов. Я мысленно показал ему язык, разделся и юркнул под одеяло. Блаженно вытянулся. Сетка подо мной завизжала. Н-да, какой-нибудь ниндзя удавился бы в такой обстановке. Никакой сигнализации не надо — скрипучие полы и старые кровати. И все, хрен бесшумно куда-то проберешься, будь ты хоть суперспец по скрытности восьмидесятого уровня.
Сетка соседней кровати завизжала тоже — Марчуков заворочался.
— Кирюха, это ты? — спросил он шепотом.
— Ага, — ответил я.
— Я тебя ждал, ждал, но уснул! — он завозился, чем произвел еще одну порцию шума. Как мы умудряемся спать в такой обстановке вообще? — Я прочитал про капитана Зорина! Почти до отбоя читал!
«Про кого?» — чуть не ляпнул я, потом спохватился.
— И как? Тебе понравилось?
Глава 27,
в которой я практично подхожу к литературному творчеству
Я слушал, как Марчуков громким шепотом делится со мной впечатлениями от прочитанного. Рассказывает, как он читал мою же книжку. Ну, в смысле, Кирилла. Не я же писал про приключения капитана Зорина на какой-то там по счету планете системы Альфы Центавра. В каком-то смысле стало даже неудобно, вроде как к чужой славе примазываюсь.
— Эх, было бы таких книжек в библиотеке побольше… — мечтательно прошептал Марчуков. — А то там вечно скукота сплошная… Слушай, а ты своего капитана Зорина просто так, прямо из головы придумал?
— Ну да, — осторожно ответил я. Понятия не имею, если честно, откуда Кирилл его взял. Может быть, это был какой-то собирательный образ из всяких героев доступной фантастики, а может это он сам себя представлял героическим капитаном звездолета. Сам-то я никогда не писал, так что хитросплетения мыслей и образов в головах творческих людей представляю себе довольно смутно. — Хочешь, могу добавить в экипаж штурмана Олега Марчукова.
— Лучше тогда стрелка из плазмомета! — оживился Марчуков. — Чтобы астероиды с пути корабля — пиу-пиу! И по вражеским тарелкам еще — вж-ж-жу-у-ух!
— Заметано! — сказал я.
— Эх, жалко только, что этот герой будет взрослым, — Марчуков вздохнул. — Сначала надо будет доучиться в школе, потом в институте, потом…
— Ну почему же… — хмыкнул я. — Можно же написать другой рассказ. Где весь экипаж звездолета набрали из подростков. Потому что лететь долго, и пока долетят, как раз вырастут. Я кино даже какое-то такое смотрел…
— «Москва — Кассиопея», точно! — почти заорал Марчуков.
— Хватит уже орать, спать мешаете, — пробурчал кто-то из парней с другой стороны палаты.
— А ты правда можешь написать? — снова зашептал Марчуков. — Вот так просто взять и написать?
— Так и ты можешь, — сказал я. — Берешь ручку, тетрадку и пишешь.
— Я думал, что на писателя надо сначала долго учиться, — Марчуков заерзал, сетка его кровати заскрипела. — Или хотя бы какие-то курсы заканчивать…
— Может и надо, — я пожал плечами. — Я просто пишу, что хочу. О чем сам бы хотел читать. Хочешь, попробуем вместе написать рассказ? Или даже повесть? Возьмем в команду корабля ребят из отряда, каких захотим, а?
Писателем я, конечно, никогда не был. Но зато смотрел немало фантастических фильмов и сериалов, так что придумать космические приключения мне ничего не стоило. Точнее, не придумать, конечно, а просто пересказать то, что в восьмидесятом еще просто не придумано.
— Я же пишу с ошибками… — грустно прошептал Марчуков. — Правописание хромает на три ноги, как говорит моя русичка.
— Так для этого и нужны соавторы, чтобы дополнять друг друга, — сказал я. — У тебя богатая фантазия, а я умею писать грамотно.
— А про капитана Зорина дописывать не будешь? — спросил Марчуков. Глаза его блеснули в полумраке. Это был не то, чтобы вопрос. Это было утверждение, просьба и надежда. Ему было интересно, чем закончатся приключения придуманного Кириллом капитана, но идея прямо с завтрашнего дня начать писать книжку с собой в главной роли захватывала его куда больше.
— Потом допишу, — сказал я. — Когда домой вернусь.
— И что, когда мы начинаем? — голос Марчукова снова зазвучал громче, чем нужно и он захлопнул себе рот ладошкой. Выглядело так, что он готов прямо сейчас хватать тетрадку и ручку и бежать к ближайшей скамейке под фонарем.
— Можем хоть сразу после завтрака, — усмехнулся я. — Давай уже спать, а то придет Елена Евгеньевна и даст втык, что всем остальным мешаем.
Неожиданно легко проснулся утром. Еще до того, как Елена Евгеньевна подошла и потрясла меня за плечо. Кажется, меня скрип двери разбудил. Надо же, а думал, что наоборот глаза не смогу продрать, поздно же уснул.
И еще одна радость ожидала меня на стадионе. Я наконец-то смог дотянуться подбородком до перекладины! В первый раз получилось подтянуться! По идее, конечно, одного раза недостаточно, по нормам ГТО мне раза четыре, кажется, надо хотя бы подтянуться. Но до сегодняшнего утра мне это упражнение не давалось вообще. Болтался, как сосиска, получалось только лишь чуть-чуть согнуть руки. У меня даже в голову закрадывались упаднические мысли, что, может, у Кирилла какие-то особенности анатомии не позволяют подтягиваться. Ну мало ли… У кого-то музыкального слуха нет, а кто-то не может дотянуться подбородком до перекладины.
Но нет. Оказалось, все-таки, что могу. Значит недалеко и выполнение норм, собственно. Где один раз получилось, там и четыре получится.
— А у нас вчера «москвичи» одного парня избили, — сказала Цицерона, когда мы выдохлись и
