был для идеи «русской гарантии» совершенно недоступен» [12, c. 179]. Еще бы: помимо прочего, перед его глазами стоял пример Прибалтики, советизированной всего двумя месяцами ранее. 24 ноября София ответила, что «благодарит советское правительство за дружественные чувства, проявленные в отношении Болгарии, но не видит необходимости принятия в данное время гарантии СССР, т. к. никто не угрожает Болгарии» [90, с. 109–111;137–138].
Проведенная Молотовым «дипломатическая артподготовка» должна была содействовать успеху очередной атаки на болгар – миссии генерального секретаря НКИД А. А. Соболева, прибывшего в Софию 25 ноября 1940 г. для переговоров с премьер-министром Б. Филовым и царем Борисом. Соболев сделал им предложение заключить договор о взаимопомощи, «который поможет Болгарии в осуществлении ее национальных устремлений не только в Западной, но и в Восточной Фракии»,[140] и организовать поставки вооружения. «При условии заключения пакта о взаимопомощи с СССР, – подытожил Соболев, – отпадают возражения против присоединения Болгарии к известному Пакту трех держав. Вполне вероятно, что и Советский Союз в этом случае присоединится к Тройственному пакту» [цит. по: 105, с. 8–9].
Последняя констатация Соболева была в этот же день продублирована в Меморандуме правительства СССР правительству Германии об условиях присоединения Советского Союза к Тройственному пакту и стала новым словом Москвы в «болгарском вопросе» [90, c.136]. Расчет делался на то, что таким путем будет проще получить согласие Берлина на советско-болгарский договор о взаимопомощи с вводом войск на ее территорию. Советско-германское взаимопонимание по «болгарскому вопросу», в свою очередь, избавляло Софию от необходимости делать болезненный и опасный выбор между Германией и Советским Союзом, что должно было содействовать получению ее согласия на договоренность с СССР.
Вместе с тем, серьезной ошибкой было возвращение от идеи гарантии к предложению о пакте взаимопомощи. Требовать от маленькой Болгарии защиты советских интересов на Черном море и в районе Проливов, а также безропотно участвовать, в силу союзнических обязательств, во всех геополитических играх Москвы, было чрезмерно и бесперспективно. Почему Кремль вдруг решил вернуться от варианта гарантии к намного более трудному варианту договора о взаимопомощи нам не известно. Официально Москва объясняла эту перемену тем, что вариант гарантии указывал на неравноправных характер отношений между предлагающей и получающей сторонами. В действительности, вероятно, сочли, что ради присоединения Советского Союза к Тройственному пакту Берлин пойдет на все, что угодно – и ошиблись.
Софийская миссия Соболева закончилась ожидаемо, т. е. безрезультатно. Царь заверил посланца Москвы, что Болгария «не чувствует» угрозы своей безопасности, и высказался за сохранение дружественных советско-болгарских отношений «без специальных демонстраций в этом направлении». 30 ноября Болгария официально отклонила советское предложение о договоре. В обоснование отказа София указала, что хотя «национальные интересы Болгарии были сильно ущемлены» Версальской системой договоров, добиваться исправления этих несправедливостей она намерена «только мирным путем и мирными средствами». Кроме того, возлагаемое на Болгарию проектом договора обязательство защищать интересы СССР в Черном море и Проливах является для нее как небольшого государства чрезмерным и создающим угрозу столкновений. Наконец, указывалось, что Болгария уже обещала присоединиться к Тройственному пакту и не считает возможным нарушить данное ею слово, тем более что это «не только бы огорчило дружественную нам и Советскому Союзу страну (т. е. Германию. – Авт.), но даже могло бы вызвать ее основательные подозрения» [90, c.158–161].
Миссия Соболева стала провальной во многих смыслах. Действуя через Коминтерн, Кремль приурочил к ней организованную силами болгарских коммунистов акцию массовой поддержки советских предложений под лозунгом «Требуем пакта с СССР», получившую в истории специальное название «Соболевская акция». Акция вышла по-настоящему массовой, однако ее оказалось недостаточно, чтобы заставить правительство капитулировать. Царь негодовал, заявив в одной из частных бесед: «Если Гитлер недвусмысленно угрожал мне своими войсками, (требуя присоединения Болгарии к Тройственному пакту. – Ред.) Сталин оказывает нажим через мой собственный народ» [цит. по: 105, с. 8]. Миссию же Соболева он назвал одним из самых неприятных дней его жизни.
Размах просоветской акции встревожил и Берлин, который принялся с особой энергией требовать скорейшего вступления Болгарии в Тройственный пакт с тем, чтобы поставить СССР и его сторонников внутри страны перед свершившимся фактом и закрыть вопрос. Для Бориса, отчаянно пытавшегося оттянуть неизбежный момент присоединения, этот побочный эффект «Соболевской акции» был особенно неприятен. В крайнем раздражении он бросил фразу: «Миссия Соболева имеет лишь тот результат, что поколебала меня в моем решении еще потянуть время в вопросах с немцами». Впрочем, успокоившись, он «потянул» с присоединением Болгарии к «Тройственному пакту» еще ровно три месяца.
Кремль тяжело переживал полученный в Болгарии афронт; однако, сделав себя добровольным заложником германской внешней политики, не имел рычагов оказать противодействие. Впрочем, 6 декабря была предпринята еще одна безуспешная попытка переубедить болгар, воспользовавшись путаницей из-за разночтения между советскими предложениями: от имени правительства СССР полпред А. А. Лаврищев предложил вернуться к варианту гарантии как менее обременительному для Болгарии [130, с. 246]. 18 декабря София ответила отказом [90, c.211].
После этого оставалось только сотрясать воздух. 13 января 1941 г. появилось весьма странное Заявление ТАСС по вопросу о ситуации вокруг Болгарии. В нем опровергалась информация неназванных органов «иностранной прессы» о том, что «в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск и переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР». ТАСС уполномочивался заявить, что ни германская, ни болгарская стороны не обращались к правительству СССР с запросами относительно пребывания, переброски или пропуска германских войск в Болгарию и, следовательно, не могли получить от СССР какой-либо ответ [Правда. – 1941. – 14 января]. Видимо, в Москве просто искали повод «напомнить о себе» Софии с тем, чтобы заставить ее отказаться от присоединения к Тройственному пакту.
Через четыре дня, 17 января, Кремль решился повысить голос и предъявить претензию Германии уже безо всяких экивоков. В ходе беседы с Шуленбургом Молотов зачитал ему Заявление правительства СССР следующего содержания: ««По всем данным, германские войска в большом количестве сосредоточились в Румынии и уже изготовились вступить в Болгарию […] Советское правительство несколько раз заявляло германскому правительству, что оно считает территорию Болгарии и обоих Проливов зоной безопасности СССР, ввиду чего оно не может остаться безучастным к событиям, угрожающим интересам безопасности СССР. Ввиду всего этого советское правительство считает своим долгом предупредить, что появление каких-либо иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и обоих Проливов оно будет считать нарушением интересов безопасности СССР» [90, c. 344]. Несмотря на угрожающий тон заявления, сделано оно было Молотовым как-то между прочим, без должного акцентирования. Видимо, нарком понимал, что это холостой выстрел.
1 марта 1941 г. в Вене был подписан протокол о присоединении Болгарии к Тройственному пакту, о чем правительство
