– К сожалению, ей уже было известно про мою невесту и про то, что в благодарность за поддержку, оказанную мне отцом Джудит, я дал обещание взять ее в жены. Так что, когда я сделал предложение Корделии, она отказалась наотрез. Сказала, что никогда не выйдет замуж, что хочет быть независимой.
– И вы ей поверили!
– В тот момент – да, теперь я не так в этом уверен. Я не знаю, отказала ли она мне потому, что хочет оградить меня от неприятностей, или потому, что не хочет быть моей женой. Возможно ведь, что она действительно ищет независимости.
– Ерунда! Даже мужчины не ищут независимости, иначе они не обзаводились бы семьями.
– Так или иначе, но единственное, в чем я уверен, так это в ее чувствах ко мне. Наш… наш разговор сегодня вечером был тому подтверждением.
Гонорина окинула его ледяным взглядом.
– И все же я считаю, что, если вы заверите ее в том, что разорвете помолвку и женитесь на ней…
– Это я и говорил с самого начала. – Он покачал головой. – И не повторю снова, пока не буду совершенно свободен от предыдущих обязательств. – Поддавшись желанию раскрыть все карты, он продолжал: – Вы должны понять, миссис Бердсли, Корделия и я – нас связывает взаимная страсть. Я должен убедить ее, что между нами существует нечто большее, но, мешая мне, вы лишаете меня этой возможности.
– Так что, вы хотите, чтобы я перестала за ней присматривать? – резко спросила она. – Чтобы я позволила вам делать с ней все, что вам будет угодно?
Он снова покачал головой.
– Это было бы слишком с моей стороны. Я прошу лишь, чтобы вы меня не оговаривали и не тревожили Корделию попусту. Если вы только намекнете, что заставите ее выйти за меня замуж из-за того… что было между нами, вы оттолкнете ее от меня навсегда.
Она побледнела.
– Прошу вас, – сказал он, превозмогая гордость. – Дайте мне несколько дней, и я сам во всем разберусь.
Она прикрыла глаза и в отчаянии выругалась. Потом на минуту задумалась.
Наконец она открыла глаза и сурово посмотрела на него.
– Хорошо, лорд Веверли. Я дам вам эти несколько дней. Но если до нашего отъезда в Йорк Корделия не будет помолвлена с вами, я все расскажу Освальду. Уверена, что он заставит вас жениться на ней.
Он улыбнулся.
– Уверяю вас, что, если Корделия не будет со мной помолвлена до вашего отъезда, я сам расскажу обо всем ее отцу. Потому что так или иначе, но Корделия будет моей.
Миссис Бердсли открыла рот от изумления, а Себастьян распахнул дверь, поклонился и вышел.
18
Ричард Кент сидел в гостиной в Веверли и тупо смотрел на записку, которую держал в руках. Потом перечитал ее, скомкал и сердито бросил в огонь.
Черт бы побрал Себастьяна! Они все прибывают сегодня! Но почему именно сегодня?
Ричард рассчитывал, что путешествие в Белхам и обратно займет у брата по крайней мере месяц. На прошлой неделе это казалось ему вечностью. На прошлой неделе он ругал себя за то, что не поехал с Себастьяном, не поехал из гордости – ему не хотелось после стольких отказов вновь просить викария все-таки приехать в Лондон. На прошлой неделе он с нетерпением ждал возвращения брата, надеясь, что тогда наконец разрешится вся история.
Но всего за несколько дней все переменилось. Нет, не все. Cейчас ему, как никогда, было необходимо вернуть свою репутацию, возобновить пришедшее в упадок дело.
Потому что, если он лишится своего дела, у него не будет никаких шансов с Джудит.
Джудит! Сердце его замерло, он снова представил ее себе. Он ею всегда восхищался: с тех пор, как они были детьми, она была такая милая, дружелюбная, такая очаровательно наивная. Она жила в соседнем имении и играла с ними со всеми. Но он был так занят в последнее время воспитанием сестер и своим издательством, что не заметил, как она расцвела, стала взрослой девушкой.
И какой девушкой! Ей было чуть больше двадцати, и ее изумительная фигура и прехорошенькое личико мертвого бы подняли из могилы – что уж говорить о Ричарде!
Но – трудно поверить – всего лишь месяц назад он и не думал о ее прелестях. Все это время Беспорочная Джудит была для него лишь невестой брата. Красавицей, умницей, но – невестой брата.
Потом Себастьян отправился в Белхам, сказав Джудит, что после его возвращения они назначат день свадьбы. И внезапно помолвка, которую все считали само собой разумеющейся, стала реальностью. Сестры Ричарда заговорили о свадьбе, Джудит постоянно бывала у них, знакомясь с привычками дома, в котором она скоро станет хозяйкой.
Почему-то она всегда оказывалась там, где Ричард. И он стал ждать ее появления за столом, скучал, когда она не заезжала к ним вечером, замечал, во что она одета, как улыбается.
Худшее случилось несколько дней назад, когда она застала его утром в сотый раз разбирающим счета. После бессонной ночи глаза у него покраснели, руки тряслись. Она забрала у него счета и, присев в кресло, стала их изучать, а ему велела идти спать.
Удивительно, но он послушался. Она разбудила его в тот самый момент, когда он видел ее во сне, разбудила, ласково положив ему руку на плечо. Он открыл глаза, и первое, что он увидел, было ее улыбающееся лицо. И тут он неожиданно для себя поцеловал ее.
К его изумлению, она не отпрянула в ужасе, не дала ему пощечину. И, когда он наклонил ее голову, чтобы поцеловать снова, она позволила ему сделать это.
После чего она ушла, не сказав ни слова. С тех пор он стал искать встреч с ней и заметил, что, когда он находился с ней в одной комнате, она смотрела на него с милой застенчивой улыбкой.
Он вздохнул, сжал подлокотник кресла. Но почему именно Джудит? Джудит Беспорочная, которая уже никогда не будет для него лишь невестой брата… Женщины давно не волновали его. Ему удавалось смотреть на каждую встречавшуюся на его пути без всякого сердечного волнения.
Но Джудит застала его врасплох. Возможно потому, что она выросла на его глазах, и он никогда не думал о ней как о существе противоположного пола. Но она и не была похожа на других женщин. И еще – она совсем не интересовалась музыкой, так что он мог не бояться, что внимание с его стороны – лишь уловка, необходимая, чтобы получить его поддержку в мире музыки.
И она не отводила взгляд, когда он входил на костылях в комнату, не называла его за глаза «бедняжка хроменький Ричард». Ему доводилось слышать, как такое говорили светские дамы, когда думали, что он их не слышит, говорили таким театральным шепотом, который вполне мог сойти за крик. Он всю жизнь прятался в скорлупу одиночества, сестры были его единственным женским обществом, а на всех остальных он старался не обращать внимания.
До тех пор, пока Джудит… Она была единственной женщиной, с которой он чувствовал себя в безопасности, единственной, которой он мог доверять.
