Вика сразу всё поймёт. Любка изведётся, строя догадки – и это станет лейтмотивом всего отдыха, – и обязательно будет приставать к Вике, типа она всё знала и помалкивала. Лерке точно до фонаря: свалила, значит, так надо было!»
Фёдор ждал у входа в отель, щурился от солнца и улыбался своей странной улыбкой то ли от хорошего настроения, то ли от азарта, что сейчас начнётся игра «кто кого». Сегодня у него были ясные глаза голубого цвета без примеси стального оттенка, который часто пугал её своей необычностью, словно предупреждал об опасности. В Фёдоре сошлось нечто необъяснимое, из чего складывалась его особая притягательность, но Марина неосознанно догадывалась, что он создан лишь для себя и ни одна женщина не будет с ним до конца счастлива.
– Прогуляемся по набережной? Такое солнце! В Москве второй день льёт дождь, – он посмотрел на её ноги, засмеялся и прижал к себе. – Ты неисправима! Ну куда мы пойдём гулять на таких каблуках?! Твой чемодан уже в номере, может, что-нибудь поудобней?..
– А цветы?
– И цветы уже там!
– Спасибо… Мне было приятно.
– И мне приятно!
– Почему?
– Потому что понравилось дарить тебе цветы…
Они выползли из номера только к вечеру на ужин в небольшой итальянский ресторанчик, который находился совсем неподалёку, в одном из переулков Канн, и был популярен в основном среди местного населения. Фёдор водил пальцем по карте вин и ворчал:
– Провалялись весь день! Ещё немного, и никуда бы не попали.
– Не надо было подниматься в номер и переодеваться!
– Тебе что-то не понравилось? Мне показалось, это ты не выпускала меня из кровати. Я, честно говоря, не ожидал, что ты столько продержишься. Голодная?
Он протянул к ней руку, дотронулся до щеки, медленно спустился ниже и, едва касаясь, провёл кончиками пальцев по губам. Марина застыла, и на глазах заблестели слёзы.
– Ты что?! – он впервые смутился. – Та-а-а-ак! Давай лучше выпьем. Хочу виски. Будешь?
– Буду, – тихо промямлила Марина, испуганно поглядывая на него.
«Не сдержалась! Так много для радости и счастья, а я не знаю, как подступиться к этому состоянию и избавиться от грусти. Всё, что происходит сейчас, скоро закончится безвозвратно. Почему я каждый раз как прощаюсь с ним? И откуда эти мысли?»
Никто ей за весь день так и не позвонил, даже Игорь. Она знала, что надо набрать его самой, откладывала, искала удобный момент, но не сложилось. Всё из-за Фёдора, он вёл себя так, будто никакого мужа не существует, и ничего странного в этом не было, ведь она вела себя точно так же. Когда пришли в номер, сразу разделись и завалились спать. Марина пару раз пыталась встать и смыть косметику – он не отпускал.
– Мне нравится, когда ты просыпаешься лохматая и с остатками туши на ресницах. Меня это вставляет.
– Ты извращенец!
– Ещё какой!
Она отвернулась, он прижался к ней и закинул на неё ногу.
– Тебе не тяжело?
– Нет…
– Я страшно устал. Но утром берегись! Тебе достанется. Утром я бываю дикий…
– Ты и так дикий… – уже сквозь сон прошептала Марина. Ей хотелось назвать его любимый, но это было не по правилам. Пусть скажет первым…
Они проснулись почти одновременно. Горничная с вечера наглухо задвинула шторы, и в номере было темно, как ночью.
– Сколько времени? Я сто лет не спал так крепко! А это что за взъерошенный воробей рядом?
Марина попыталась освободиться от его рук, которые нежно, но настойчиво скользили по её телу.
– Подожди… Я в ванную… Быстро… Ну Фёдор!
– Это предрассудки, – он крепко держал её и не уступал. – Тихо! Не ломай кайф…
Сопротивляться было бесполезно, да ей и не хотелось, только всё ещё стеснялась его… Откуда взялась эта неуверенность? Такого за собой она никогда раньше не замечала. И эти лишние килограммы, и бочки, которые никак не хотели уходить и за которые он больно хватался и говорил, что торчит от того, что она такая мягкая. «Мягкая! В спортзал надо бежать. Срочно! Это когда лежишь горизонтально, да ещё в темноте, куда ни шло! А болтаться рядом нагишом?! У него совсем молодая жена. Он что, не видит разницы? Может, у него другое восприятие женщин? Судя по той взрослой дамочке из „Астории"… Всё! Приеду и куплю абонемент в спортивный клуб!»
Фёдор собрался первым и ждал Марину спуститься на завтрак.
– Надень уже что-нибудь простое и пошли! Зачем краситься?!
– Иди! Ну пожалуйста! Я мигом. Не могу, когда стоят над душой!
Как только он вышел из номера, схватила телефон и набрала Игорю. Он сразу взял трубку, был нарочито холоден и только отвечал на её вопросы: как Сашка, как сам, как погода в Питере.
– Игорёш, ну что ты дуешься? Я соскучилась… Люблю тебя… Не злись…
Она не врала. Он действительно стал неотъемлемой частью её существования, некой константой. Игорь любил её понятной, человеческой любовью, и это была её реальность. К Фёдору она испытывала совсем другое, но такое же необходимое и важное. То, на чём всегда строились её представления об отношениях между мужчиной и женщиной, рушилось. Что казалось неприемлемым и порицаемым, виделось теперь совсем под иным углом. Привязанность и уважение к Игорю, страсть и влечение к Фёдору не противоречили и вполне могли бы в ней ужиться, хоть это и нарушало все мыслимые и немыслимые каноны приличия и морали. Подобное негласно могли позволить себе лишь мужчины как оправдание заложенного в них основного инстинкта – женщина всегда, при любых обстоятельствах должна и обязана принадлежать одному мужчине. Марине не было стыдно, и она уже ничуть не раскаивалась; понимая, что это дурно, она оправдывала себя без доказательств и оценки своих поступков. Так получилось – и не потому, что она хотела этого. Это неизбежность!
– Поехали на Кап д'Антиб в Eden Roc[23]? Они через два дня закрываются. Конец сезона… Думаю, отель совсем пустой. Вода прохладная, но я искупаюсь. Мы с Ириной были там в августе. Жуть! Кого только не встретишь! Не люблю Лазурку в это время.
Марина при упоминании Ирины с трудом сделала равнодушный вид и промолчала. Он быстро сменил тему и начал рассказывать, как красиво здесь в горах, как жаль, что у них мало времени, и ей стало понятно, что имя жены случайно вырвалось и он не преследовал никакой цели, но настроение испортилось.
Как и ожидалось, в отеле Eden Roc осталось совсем немного постояльцев и почти все лежаки у бассейна были свободны. Солнце припекало, и лишь лёгкий прохладный ветерок напоминал, что и здесь, на
