То есть полицейский подумал: «А уж не достает ли Сандра оружие?» Этим и вызваны его опасения.
Энсинья: Стекла в машине не были тонированы, так что я увидел бы, если бы у нее что-то было в руках и готовится ли она обернуться через плечо. Потому и пошел с другой стороны…
С точки зрения Энсиньи, поведение Сандры Блэнд отвечало описанию потенциально опасного преступника. Она была возбуждена, резка в движениях, раздражительна, агрессивна, непоследовательна. Энсинья заключил, что этой женщине есть что скрывать.
Такой подход порочен и опасен даже в самых безобидных ситуациях. Прозрачность, как я уже не раз подчеркивал, – это всего лишь иллюзия. Но когда подобное мышление опаснее всего? Когда люди, за которыми мы наблюдаем, не вписываются в стереотипы: то есть ведут себя не так, как мы от них ожидаем. Аманда Нокс не вписывалась в стереотипы. На месте убийства, надевая бахилы, она вильнула бедрами и пропела: «Та-да-да-дам!» Бернард Мейдофф не вписывался в стереотипы. Он был социопатом и аферистом в обличье солидного добропорядочного буржуа.
А что Сандра Блэнд? Она тоже не вписывается. На взгляд Энсиньи, женщина смахивает на преступницу. Но на самом деле это не так. Просто она огорчена. После ее гибели выяснилось, что за годы своей взрослой жизни Сандра общалась с полицией 10 раз, причем 5 из них – это такие вот остановки на дороге, обернувшиеся просроченными штрафами на сумму почти $8000. Примерно годом раньше, после потери ребенка, Сандра уже пыталась покончить с собой. На ее руке были многочисленные следы порезов. В одном из еженедельных видео на своем YouTube-канале «Говорит Сэнди», за несколько месяцев до поездки в Техас, она обиняком упоминала о своих бедах:
«Извините меня. Простите, мои короли и королевы. У меня выдались слишком долгие две недели. Вы уж небось решили, что я пропала без вести. Но хочу быть с вами честной. Я страдаю от болезни, с которой кто-то из вас тоже, возможно, борется в эти минуты… Это небольшая депрессия плюс ПТСР. Я пережила тяжелый опыт в эти последние две недели…»
Итак, у нас есть неуравновешенная личность, страдающая различными недугами, в том числе и душевными, которая пытается наладить свою жизнь. Молодая женщина переезжает в другой город, где находит новую работу. И едва она прибывает на место, чтобы начать все с чистого листа, как на шоссе ее останавливает полицейский – вновь повторяется тот же самый сценарий, из-за которого она увязла в долгах. А за что? Всего лишь за то, что она не включила поворотник, уступая дорогу полицейскому авто, двигавшемуся позади на высокой скорости. Так внезапно ее хрупкая новая жизнь оказалась в опасности. На протяжении тех трех дней, что Сандра Блэнд провела в камере, прежде чем наложить на себя руки, она страдала, все время плакала, раз за разом куда-то звонила. У нее был нервный срыв.
Однако Брайан Энсинья со всей ложной уверенностью, которую нам дает идея прозрачности, истолковал ее волнение и непредсказуемость как свидетельство некоего злого умысла.
Дознаватель спрашивает о критическом моменте их беседы – когда полицейский потребовал от Сандры потушить сигарету.
Ренфро: А разве нельзя было просто сказать что-нибудь вроде: «Эй, мисс, пепел вашей сигареты летит прямо на меня»? Почему вы этого не сделали?
Энсинья: Потому что в ответ она вполне могла выпустить горящую сигарету из пальцев или даже бросить ее в меня.
Ренфро спрашивает, почему в таком случае Энсинья сразу не сообщил Блэнд, какова причина ее ареста.
Энсинья: Потому что я хотел обезопасить себя, а ее держать под контролем.
Энсинья перепуган. Страх перед абсолютно безобидной незнакомкой с сигаретой в руке – это цена, которую приходится платить за отказ от презумпции правдивости. Именно поэтому Гарри Маркополос запирался дома вооруженным до зубов, ожидая, когда к нему ворвутся убийцы из Комиссии.
Ренфро: Скажите, а что именно в поведении мисс Блэнд показалось вам настораживающим? С чего вы взяли, что эта женщина может быть опасной?
Энсинья: Ну, это было понятно по тому, как она наклонялась, да к тому же она замахнулась на меня. Ясно же, что если человек сжимает кулак, то назревает стычка.
Ренфро: Была какая-то причина, почему вы не ограничились внушением?
Энсинья: Да, сэр.
Ренфро: Какая?
Энсинья: Она уже один раз ударила меня. В принципе, ничего не мешало ей сделать это снова и, может, даже вывести меня из строя.
Вступает другой дознаватель, Луис Санчес.
Луис Санчес: Вы испугались?
Энсинья: Скажем так: моя безопасность оказалась под угрозой.
И далее:
Санчес: Не хочу подсказывать вам ответы, но скажите: вот когда все закончилось, долго ли еще у вас был потом учащенный пульс, ощущался выброс в кровь адреналина? Скоро ли вы успокоились?
Энсинья: Наверное, уже по дороге домой, то есть через несколько часов.
Многие, анализируя этот случай, изображали Энсинью стражем порядка, не ведающим сострадания. Но такая характеристика не отражает реального положения вещей. Человеку, лишенному эмпатии, чувства ближнего безразличны. Энсинья же вовсе не глух к эмоциям Сандры. Одна из первых его фраз, обращенных к ней: «Что-то стряслось?» И, вернувшись к ее машине после проверки прав, Энсинья вновь спрашивает: «Да в чем дело?» Он немедленно отметил, что женщина пребывает в состоянии душевного дискомфорта. Вот только истолковал ее чувства он абсолютно неверно. Он решил, что вступает в непредсказуемый конфликт с опасной личностью.
