Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Какая охрана, о чем он?! Малышева говорила – охрана, итеперь этот тоже толкует ей про охрану! Никто и никогда ее не охранял, толькона больших стадионных концертах, которые она вела и на которых всем хотелосьнепременно взять у нее автограф. Она боялась толпы и всегда просила кого-то иззнакомых ребят-охранников сопровождать ее. Они сопровождали, и ихпрофессионализм и уверенность всегда успокаивали и прикрывали ее, а так, вобычной жизни зачем ей охрана?!
То есть до недавнего времени ей это было не нужно.
А сейчас что?
– Я тебя провожу, – очень решительно сказал Ники, и Алинеопять стало смешно от его решительности – как будто предложение делал!
– Одна не уезжай.
– Мне нужно Даше позвонить.
– Алина, ты меня слышишь?
– Слышу.
– Что ты слышишь?
– Ничего, – буркнула она. – Открой дверь, пожалуйста!
Ники еще раз напоследок оглядел комнату и повернул ключ. Вдверь сунулась голова режиссера, словно тот стоял с той стороны и ждал, когдаоткроют.
– Алина, Зданович просил передать, что ждет твоего звонка,как только ты освободишься!
И телефон тут же грянул, будто Зданович сиделнепосредственно в нем и ждал. И мобильный зазвонил под бумагами.
– Алин, перезвонишь Здановичу?
– Да, я поняла.
Она раскопала на столе мобильный, приложила его к уху,сунула в рот сигарету и стала искать зажигалку, которая – ясное дело! –пропала.
В мобильном кто-то что-то длинно ей говорил, она прижималатрубку плечом, кивала, поддакивала и все искала.
Ники думал – найдет или нет? Зажигалка лежала на подставкенастольной лампы.
– Нет, я думаю, что все и так сложится нормально.
Нет, не надо! – Она вытащила сигарету изо рта и сердитосунула ее в пепельницу – что от нее толку, когда зажигалки все равно нет!
Ники взял зажигалку с подставки и подал ей. Она рассеяннокивнула и опять сунула в рот сигарету.
Ники улыбнулся.
Он должен был задать еще только один вопрос, поэтомудождался, когда она закончит.
– Ники, простите меня, я очень занята.
– Мы опять на “вы”?
Она в упор на него посмотрела.
– Алина, ты кому-нибудь говорила, во сколько придешь избуфета?
– Что я говорила?!
– Или записку на двери написала – “Буду в три пятнадцать!”?
– Не вешала я записку!
Это и был тот самый, главный вопрос, который так егозанимал.
Выходит, человек, собиравшийся на нее напасть, караулил вкомнате. Сколько он мог караулить? Час?
Два? А если бы она из буфета домой поехала? Или к Добрынинупошла – председатель славился тем, что любил вызывать к себе ведущих, чтобы“поговорить по душам”?! Дверь была открыта, в кабинет мог зайти любой иобнаружить его вместе с доской, если только правда, что ударили ее именнодоской!
– То есть ничего не происходило, да? – продолжал допытыватьсяНики. – Ты выпила свой кофе, съела свою булку и…
– Я не ем булок. Я ела салат.
– Ты съела салат, поднялась и пошла. Кто-нибудь из наших былв это время в буфете? Может, тебя на лестнице кто обогнал? Или в лифте с тобойехал?
Она задумалась, вспоминая.
– Никто не обгонял и не ехал, а народу было полно!
Только я не очень смотрела. Мы с Леной Малышевой тамповстречались и разговаривали, а потом, когда сообщение пришло, я вернуласьсюда.
– Какое сообщение?
– Да обыкновенное! Что тут с подводками проблемы и чтобы явозвращалась.
– Кто его прислал?
Она пожала плечами.
– Кто-то из редакторов.
– Кто именно, Алина?
– Да можно посмотреть. Где мой телефон?
Мобильник висел у нее на шее. Неизвестно зачем во времяразговора она повесила его на себя. Ники пальцем показал куда-то в середину еегруди – жест вышел на редкость неприличным.
Сейчас же. Немедленно. Как только за мной закроется дверькабинета…
Что?.. Он позабыл, что именно должен сделать так срочно.
Ах да. Позвонить Свете и договориться о романтическомсвидании. То есть не Свете, а Лене. Да, точно Лене.
Сообщения в памяти телефона не было.
* * *
Бахрушин долго получал и согласовывал какие-то разрешения итихо бесился от того, что это происходит так медленно. Все согласованияукладывались в рамки “нормального рабочего процесса”, потому что в Кабуле он –обычный журналист, один из многих, и местным начальникам наплевать на него, каки на всех остальных.
Было холодно, и низкие рваные тучи цеплялись за серые горы иоставались на них, как пришпиленные.
Вниз, на город стекали только облака, но этого былодостаточно, чтобы все вокруг выглядело мрачным, словно черно-белым.
Ему нечем было заняться, пока не получил разрешений и бумаг,он не мог не то что выехать из города, но даже выйти за переделы гостиничногодвора. Колеса многочисленных машин превратили его территорию в непролазноетопкое болото, посреди которого всегда горел костер. Бородатые люди в длинныххалатах и камуфляже сидели вокруг огня в кружок, говорили так громко иагрессивно, что казалось – вот-вот подерутся!
Сердце сильно болело, и нитроглицерин почти не помогал,особенно по ночам.
Ольга будет очень сердиться, если узнает, что у него болитсердце. Она всегда на него сердилась, когда он болел, – так волновалась, что немогла с собой справиться.
Ольга будет сердиться, а он отшучиваться, и все встанетнаконец на свои места.
Если только она жива.
Если бородатые люди со злыми глазами пока сохранили ейжизнь. Временно.
На той самой военной базе, где его жена и Ники Беляев были впоследний раз, он оказался только под вечер третьего дня – замученный, усталыйи мокрый с головы до ног. Кокча разлилась, и переправа оказалась трудной ипродолжительной. Журналисты, приехавшие вместе с ним, моментально растворилисьв подступающих со стороны гор сумерках. Им надо было успеть хоть что-то снятьдо наступления темноты, а Бахрушин отправился искать командира.
Никто долго не понимал, кто именно ему нужен, или делал вид,что не понимает, – здесь все так обращались с иностранцами, словно те и не людивовсе, а некое подобие говорящих животных!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
