— Это клеймо земляков. Осталось с довоенных времен. И таких меток по всему городу тысячи. Под печатями спит Зверь. — «Зверь» он произнес едва слышно, с почтительным придыханием.
Что еще за зверь? Брюс опустился на корточки, положив ладонь на лбы булыжников, вымостивших улицу. Камень был теплый и гладкий.
— Э! Ты чего? Перегрелся?
Под мощеной улицей, будто под каменной шкурой дракона, ощущалось мерное, едва различимое содрогание. Не дыхание — скорее ощущение пустоты, обширного, резонирующего пространства, В котором затаилось нечто.
— Не трогай! — Теперь в голосе Никета послышался искренний страх.
Да Брюс и сам отдернул ладонь, едва коснувшись печати. Холодная серая плита гранита обожгла раскаленным металлом. Едва очерченное клеймо, выбитое на ее поверхности, зажглось алым на обратной стороне век, стоило мигнуть от неожиданности.
— Сдурел?! — травник снова сипел, давясь эмоциями, но не решаясь повысить голос. Щеки побагровели от натуги. Шест танцевал, будто живой, в его руках.
Он ведь не мог ничего почувствовать, верно? Так чего так разволновался?..
— Зверь… — пораженно пробормотал Брюс. — Так с войны и спит? А что Гильдия?
— А кому он сдался, этот город на окраине? — Никет отдувался, стирая со лба крупные горошины пота. — Дешевле запечатать вход для случайных магов, чтобы не потревожили чего лишнего, и оставить все как есть.
— Понятно.
— Вот потому магов горожане и не любят. Особенно таких, как ты, — раздраженно буркнул он. — А вдруг разбудят Зверя? Мы-то и сами боимся лишний раз голос повысить. Лошадям тапки надеваем, чтобы копытами не стучали…
Брюс поднял голову, с любопытством глядя на возбужденного собеседника. За его спиной выгнулась над мостовой величавая, в строгой каменной резьбе, триумфальная арка. Изваяния суровых воителей с двух сторон от проема смотрели выжидающе и спокойно, сложив руки на крестовинах мечей. Драконы развели угловатые крылья, венчая свод. Солнце легкими мазками вызолотило изгибы гранита.
…И вот под этим суровым великолепием — лошади в тапках? И багровый с перепугу горожанин?
— Жить-то надо, — словно разгадав ход Брюсовых размышлений, ворчливо буркнул Никет, пряча глаза.
Тут не возразишь.
* * *
Гривастые твари, то ли по замыслу прежних обитателей города, то ли по собственной инициативе, таившиеся в самых неожиданных местах, передавали прохожих взглядами, как бусины по слишком свободной нити.
Брюс не сразу заметил странность этого внимания. А когда засек, решил проверить. Сделал вид, что оступился и ругнулся вполголоса.
— Тише, — вздохнул Никет. — Я же сказал, что у нас за громкие выкрики и оштрафовать могут… Ты чего там колупаешься?
— Камешек попал… Я сейчас.
— Догоняй. — Никет двинулся дальше, перехватив поудобнее травяную охапку. Он давно привык ходить здесь. И уже не замечал, что гривастые твари поворачиваются и ему вслед.
Как раз сейчас одна из них, притаившаяся под уступчатой крышей маленького строения на перекрестке, шевельнула головой, провожая взглядом сутулую фигуру. И лишь потом обернулась к Брюсу.
Понятно. То-то он так перепугался там, возле клейма…
— Вы ведь тоже маг? — Брюс нагнал Никета.
Тот вздрогнул и оглянулся. Лицо его выражало не испуг, а скорее досаду и неприязнь. Словно Брюс заметил у спутника признаки проказы и бесцеремонно ткнул пальцем.
— Ну и что? — с некоторым вызовом осведомился Никет. — Пока я не колдую, я — не маг.
— Впервые вижу человека, который стыдится того, что он маг.
Ох, не впервые! А сколько раз ты смотрелся в зеркало?
— Я живу, как привык. И никуда не хочу съезжать.
— А как же нелюбовь горожан к магам?
— Я им ничего не сделал. Живу себе и никого не трогаю. Все в городе знают, кто я, но я хороший травник и могу честно зарабатывать своим ремеслом. Так что меня не трогают.
Не трогают? Словно приживалку какую… Хотя… Тебе самому это ничего не напоминает?
Сочтя тему исчерпанной, Никет зашаркал прочь, покачивая шестом на плече, как знаменем. Стальной наточенный крюк на верхушке ловил солнечные отблески, пуская зайчики по шероховатым стенам. Кое-где особняки отзывались разноцветными искрами драгоценностей, вставленных в пазы. Впрочем, в основном в стенах зияли оспины от выковырянных камней. Разросшийся плющ стыдливо прикрывал язвы неожиданно сочными пятипалыми листьями.
Стали встречаться люди — неслышные и внезапные, как мыши. Только что одежка попестрее. Короткий взгляд из-за плеча, шорох подошв, смазанный след в пыли… Может, это призраки?
…Тесноватая улица кончилась, распухнув округлым простором. Словно через соломинку надули мыльный пузырь. Зажглись радугой витражи в окнах.
— Погодите… Это же настоящий фонтанец! — Брюс сбавил шаг, глазея на возведенное в центре площади сооружение, окруженное хороводом окончательно окаменевших деревьев.
В стилизованном керамическом тростнике петляют глиняные и металлические змеи и ящерицы. Стебли растений и спинки животных усеяны множеством отверстий. Неявные изгибы, выступы, складки служат ловушками для ветра.
Раньше Брюс видел воздушные фонтаны, или фонтанцы, только крошечные, домашние. Они приплясывали, напевая простенькие мелодии. А такой величины — лишь на картинках.
— Почему он молчит?
— Старый уже… В городе полно таких, и все молчат. — Никет неприязненно покосился на фонтанец и двинулся через площадь, как показалось, старательно обходя безмолвное сооружение.
Э, нет… Дело не в старости… Брюс прикоснулся ладонью к стволу керамического тростника, бережно погладив шершавую поверхность. Диаметр полого цилиндра был величиной в его бедро. А сидевшая на нем медная, зеленая от окалины ящерица была размером с кошку.
Отверстия в тростнике, глаза и распахнутый рот ящерицы плотно забивали земля и трава. Все дыры в фонтане были тщательно закупорены. Сквознякам оставалось разве что виться вокруг переплетенных тел.
— Доброго денечка! — тихо произнесли за спиной.
У здешних обитателей и впрямь мерзкая привычка беззвучно возникать из неведомых нор. Брюс и так уже успел отбить себе локоть и колено, шарахаясь от неожиданности. Хорошо хоть на площади места вдоволь…
— Доброго дня. — Брюс уступил дорогу горожанке с плетеной влажной корзиной на сгибе локтя. Из корзины свешивались мокрые тряпичные хвосты.
Вторая горожанка с тазом, тоже полным мокрого белья, прошла мимо Никета, поджидавшего Брюса в нескольких шагах. Они обменялись едва слышными быстрыми репликами вскользь, словно летучие мыши.
Женщины одинаково поправили косынки на головах распаренными руками и принялись развешивать на фонтанце свежевыстиранное белье, прижимая его обломками изразцов, отколотыми от основания.
