Книга Флагман владивостокских крейсеров - Александр Чернов

Порт-Артур, март – апрель 1904 года

Адмирал Того вторично попробовал закупорить главные силы русского флота в гавани Порт-Артура в ночь на 14 марта, воспользовавшись тем, что проход теперь не защищали пушки «Ретвизана». Возглавить отряд из четырех пароходов-брандеров «Чуйо-Мару», «Яхико-Мару», «Йонеяма-Мару» и «Фукури-Мару» было поручено герою февральского рейда, бывшему морскому агенту в Петербурге капитан-лейтенанту Такео Хиросе. Команды их набирались исключительно из добровольцев. Сопровождать брандеры до Порт-Артура должны были миноносцы 9-й и 14-й флотилий: «Хато», «Кари», «Маназуру», «Касасаги», «Аотака» и «Цубаме».

В 02:20 прожектора крепости нащупали приближающиеся к рейду четыре парохода и миноносцы. Тотчас береговые батареи и корабли открыли по ним беглый огонь. После первых выстрелов Макаров тотчас прибыл на канонерку «Бобр», стоявшую в проходе, и в течение нескольких часов руководил отражением противника.

Хладнокровие, распорядительность и сдержанная корректность в отношении офицеров и нижних чинов командира канонерской лодки кавторанга Александра Александровича Ливена, продемонстрированные им в этом бою, приглянулись командующему. И он начал подумывать о продвижении светлейшего князя на мостик корабля первого ранга.

Головной брандер «Фукури-Мару» был подорван торпедой с миноносца «Сильный» лейтенанта Криницкого. Взрывом был оторван форштевень, но носовая переборка уцелела и не позволила судну затонуть. Потерявший управление, осыпаемый со всех сторон снарядами, японский пароход развернуло вправо, и он безвольно ткнулся в берег под Золотой горой.

В это время на «Сильном» один из матросов нечаянно ухватился за рычаг парового свистка. Над гаванью раздался протяжный гудок, который японские заградители приняли за сигнал своего флагмана, повернув за ним. Это и предопределило полный провал операции противника. Еще два японских судна, «Чуйо-Мару» и «Яхико-Мару», приткнулись у Золотой горы, а четвертый трамп, «Йонеяма-Мару», торпедированный миноносцем «Решительный» и расстрелянный береговыми батареями, затонул на ровном киле близ Тигрового полуострова.

В шлюпке, спущенной с брандера «Фукури-Мару», погиб отважный Хиросе, сраженный осколками снаряда, попавшего в борт парохода. Тем временем бой на подступах к Порт-Артуру продолжался. «Сильный» получил повреждения от огня «Аотака» и «Цубаме» и тоже вылез на берег у подножия Золотой горы (до восхода снят буксиром «Силач»). На русском миноносце погибли семь матросов и инженер-механик Зверев. Лейтенант Криницкий и двенадцать матросов получили ранения. В это время среди вспышек выстрелов и света прожекторов к месту боя подошла канонерка «Бобр» под флагом командующего.

Вместе с канонерской лодкой «Отважный» они быстро отогнали вражеские миноносцы. Теперь требовалось осмотреть брошенные под берегом неприятельские пароходы, потушить на них пожары и обезвредить подрывные устройства. Это и было выполнено командами добровольцев под руководством лейтенантов Кедрова, Азарьева и мичмана Пилсудского. С брандеров была снята мелкокалиберная артиллерия и передана для усиления вооружения на несколько миноносцев.

А когда утром 14 марта у Порт-Артура появился японский флот, ему навстречу решительно вышла русская эскадра, убедив адмирала Того в провале его замысла. И хотя у Макарова в тот момент было всего четыре броненосца – на «Севастополе» ремонтировали винт, – не приняв боя, японские корабли отошли.

* * *

Понимая, что противную сторону очередное фиаско явно не устроило, Степан Осипович для безопасности прохода приказал с брандера «Йоеяма-Мару», затонувшего под Маячной горой, срезать надстройки, и он, превратившись в своеобразный мол, стал надёжной защитой для дежурных канонерок. А чтобы на будущее еще больше затруднить японцам подобные атаки, он решил устроить перед входом на порт-артурский внутренний рейд дополнительное заграждение из затопленных пароходов.

Были взяты четыре парохода русско-китайского пароходства и КВЖД: «Харбин», «Хайлар», «Шилка» и «Эдуард Бари». Первые два образовали наружный брекватер от Тигрового полуострова, а последние два – внутренний, под Золотой горой. Между пароходами «Шилка», «Эдуард Бари» и затонувшими брандерами у Золотой горы протянули стальные тросы. Впоследствии еще мористее этих брекватеров было поставлено минное заграждение инженерного ведомства на проводниках с берега, замыкаемое на ночь.

Для обороны рейда были специально выделены береговые батареи, канонерские лодки и введено дежурство крейсеров, миноносцев и катеров подле затопленных на рейде пароходов, бонов и минных заграждений. У входа на рейд под Золотой горой дополнительно были установлены 120-миллиметровые орудия, временно снятые со вспомогательного крейсера «Ангара», которые постепенно должны были заменить пушками, снимаемыми с «Боярина», затонувшего на мелководье у одного из островков недалеко от Дальнего.

Вдобавок наш «беспокойный адмирал» распорядился посменно ставить на ночь у артиллерийской пристани броненосец типа «Полтава» (между прочим, это предлагал доктор Банщиков в одной из своих доставших Макарова телеграмм), чьи направленные в проход две двенадцатидюймовки вкупе с четырьмя шестидюймовыми пушками должны были стать дополнительной гарантией от повторения атак настырных японских брандеров.

Многим в Артуре показалось тогда, что в попытках японцев «заткнуть» бутылочное горлышко прохода в нашу гавань поставлена жирная точка. Вновь начались размеренные и регулярные выходы в море. Командующий упорно продолжал учить свою эскадру не только стрельбе, но и элементарному совместному маневрированию.

Но ученья ученьями, а война войной. В двадцатых числах марта наши истребители пару раз ходили ночью к Чемульпо, где накидали мин на входном фарватере, правда все они были вытралены – место постановки демаскировали несколько всплывших «рогатых» и два потерянных плотика. В дальнем охранении миноносников оба раза выходил «Баян». Подобная операция у Пусана, в которой участвовали четыре «шихауских» истребителя с «Аскольдом» и «Новиком» в охранении, дала уже фактический результат. На выставленных минах через трое суток подорвался и затонул японский флотский угольщик.

Складывалось впечатление, что адмирал Того начинает терять инициативу. Появились, особенно среди молодежи, разговоры о том, что «желтомазые сдают», но вскоре все толки эти были бесцеремонно и жестко прерваны. Точка оказалась запятой.

* * *

С середины апреля японцы перестали появляться под Порт-Артуром по ночам. Первые четыре дня это радовало, потом стало настораживать, все моряки с мозгами понимали – враг что-то задумал, что-то готовит. Вопрос лишь, где и когда? Адмирал Алексеев, в очередной раз отменивший перевод своего штаба в Мукден, ходил мрачнее тучи, но кроме постоянного действования на нервы Макарову, себе и окружающим, тоже ничего поделать не мог.