* * *
Черный ворон кружил над мостом, что соединял полуостров Институтский с большой землей, кружил и орал во все горло:
— Кар-раул! Катастр-рофа! Др-рапать надо!
— Охохонюшки… Что ты несешь? — сонно поинтересовался у ворона каменистый тролль Папаша.
— Стр-рашные пр-ророчества! Пар-ронаидальный бр-ред! Нужное подчер-ркнуть! — услужливо перечислил ворон.
— Какого?..
Папаша хотел было высказаться насчет всех ворон вообще и одного конкретного идиота, но так и остался стоять с приоткрытым ртом.
Чтобы тролль забыл, как ругаться, должно произойти нечто, из ряда вон выходящее.
Юный тролль Малой присоединился к Папаше и с любопытством разглядывал двоих всадников. Он был слишком молод, чтобы узнать гостей так же быстро, как отец, и напугаться так же сильно. Не мудрено: младшее поколение видело Первородных Бессмертных только на картинках в учебнике, а школу мальчишка частенько прогуливал.
— Беги к хозяину, — прохрипел Папаша, — скажи…
— В этом нет необходимости, — звучный голос одного из всадников разнесся над мостом, проник в разум троллей и аккуратно поставил их на колени. — Выполняйте свою обычную работу.
— Ага, — механически кивнул Папаша, как был, на карачках дополз до воды и растолкал Дедулю. Эльфы давно ускакали, а тролль все пытался собрать мысли в кучку. Получалось плохо, он едва помнил, что случилось. Вроде бы, лошади были белоснежные. Вроде бы, одежды на эльфах сияли золотом… Наверняка тролль знал только одно: он обмочился со страху.
* * *
Бывают дни, которые следует прожить и забыть. Но бывают и другие — их не хочется отпускать, наслаждаясь каждым мгновением. Тори сравнивала их с мороженым: чем ближе к концу, тем больше смакуешь. Что может быть лучше? Только есть мороженое на лужайке институтского сада в компании со всеми друзьями.
Почти всеми — не хватало Сильвии: птица, ворча и ругаясь, отправилась к доктору из-за проблем с линькой. Зато прилетела виверна: спряталась за фонтаном и жалобно смотрела оттуда на Берик.
— Никак не отвиснет, — посетовала орчанка.
— Сама виновата, — лениво откликнулся ее брат. — Целовала Грега на празднике? Целовала. Получи и распишись.
— Убью, — пригрозила Берик неизвестно кому, но не сдвинулась с места.
— Пусть его, — махнула рукой Жозефин, — лишь бы не пытался прикинуться клумбой: погубит цветы. Они так хороши…
Гиацинты и крокусы наполняли ароматами воздух, юная трава щеголяла первой в жизни стрижкой, а кусты с нетерпением ждали своей очереди. Садовники-феи работали, не покладая ножниц, но молодые побеги слишком торопились расти. Зеленые скульптуры казались взъерошенными, словно подрались накануне или испугались чего-то. Стараясь лишний раз не двигаться — Чарли дремал, положив голову ей на колени — Тори наблюдала за феей. Садовница приводила в порядок взъерошенный куст-кошку: та, судя по веткам дыбом, очень боялась куста-пирамиды — смешно и нелепо.
Виктория перевела взгляд на друзей: те вдруг притихли. Поднялись, замерли и смотрели на что-то с испугом, а виверна трусливо нырнула в фонтан. Над садом повисла тишина: ни пения птиц, ни шелеста ветвей, ни щелчков ножниц — только уверенные шаги, и они приближались.
* * *
Эти двое были высоки ростом, светловолосы и ослепительно прекрасны: не смазливы, как лорд-дракон, — совершенны. Так выглядят боги, подумала Тори, и поймала себя на мысли, что должна преклонить перед ними колени. Белые струящиеся одеяния незнакомцев были расшиты золотом, эфесы мечей — украшены самоцветами. На головах сияли изящные короны, на пальцах — драгоценные кольца.
В общем, не облик — вынос мозга для жалких смертных.
Впечатление совсем чуть-чуть портил Ужас-В-Горошек на плече старшего.
Тори посмотрела на сову, и наваждение отступило. Теперь она видела не богов — просто мужчин, разодетых, как звезды эстрады из прошлого века. Чарли тоже смотрел на них очень скептически, но все-таки встал и отвесил каждому церемонный поклон:
— Отец. Брат. Приветствую вас.
— Серьезно? — Шептать не имело смысла, но Тори постеснялась говорить громко. — Это они?
— Ага. Никогда не встречались, но я узнал бы их где угодно. Приглядись.
Вот теперь Виктория заметила сходство: во всем, кроме роста и глаз. Определенно, бархатисто-серые глаза Чарли унаследовал от матери, эльфийские оказались черны настолько, что не был виден зрачок. На фоне глаз блондинистость Первородных выглядит не слишком естественно, подумалось Тори.
Глазеть и обсуждать кого-то, когда он рядом, невежливо, но лицо эльфийского владыки не дрогнуло ни единым мускулом. Чего не скажешь о его сыне: тот смотрел на сводного брата и прочих, как домохозяйка-мизофоб — на таракана в своей белоснежной ванне. То ли принц хотел жестоко убить всех, то ли — завизжать, убежать и помыться.
— Мы получили известие, что для тебя здесь небезопасно, — изрек владыка. — Ты покинешь это место немедленно.
Чарли сорвал травинку и задумчиво пожевал ее.
— Не-а, — качнул он головой. — Вас ввели в заблуждение, папенька. Здесь просто чудесно: верные друзья, заботливая администрация, и, разумеется, моя дорогая невеста. Знакомься, Виктория, — широким жестом указал он на эльфов, — твой будущий свекр и… черт, забыл, как называется.
— Очень приятно! — подыграла Тори, сделав не слишком изысканный реверанс.
— Мы наблюдали за тобой, человек, — владыка по-прежнему был невозмутим.
— Я знаю, — фыркнула Тори. — Сова постоянно ломилась ко мне в окно. Понравилось то, что увидели?
Наконец физиономия Первородного отразила какие-то чувства. Чувства трудно было бы назвать добрыми.
— Твоя дерзость, человек, — лишь признак страха. Смирись и отойди, если хочешь, чтобы никто сегодня не умер.
— Ай-яй-яй, — Чарли уже включил свое фиглярство на полную мощь. — Какая жалость! Какая жалость, что профессор Туула была неправа: для эльфов имеет значение репа. Нет, ребят, — обернулся он к друзьям, — я не сошел с ума, Виктория подтвердит.
— Репа в значении "репутация"? — осторожно уточнила орчанка. Чарли кивнул:
— Все верно. Эльфийская репутация держится на феерической лжи. Как-то даже странно, что никто до сих пор не задал простой вопрос… Разве что — не хотел ради вопроса бродить по лесам. Почему Первородный снизошел до брака с животным? Почему вы беспокоитесь обо мне?! — вдруг шагнул Чарли вплотную к владыке. — Где ваши женщины, отец? Остались ли у вас дети? — он подождал несколько секунд и тихо ответил себе сам:
— Их нет, верно? Погибли. Сколько же уцелело эльфов? — он заглянул отцу в глаза, и тот отшатнулся. — Серьезно?! Вы… последние?
— Офиге-е-еть! — протянула Лебедка.
— Вы никому и никогда не расскажете об этом! — владыка простер руки величественным жестом — то ли собрался творить ужасную эльфийскую магию, то ли старательно делал вид, что собрался. Тори была готова поспорить: скорее — второе. Так или иначе, до магии не дошло: пафос свели на нет чьи-то саркастичные аплодисменты.
