Книга Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

Мир вокруг, с точки зрения обычного человека, был неуютный – на образы привычной обстановки родного замка все время наслаивалась изменчивая структура Сути Мира, искажая восприятие, приглушая краски и звуки, привнося сумбур. Поначалу у Гласуса от всего этого возникало состояние, схожее с сильным опьянением. Хотелось закрыть глаза, чтобы отрешиться от материальной действительности, и просто неподвижно парить в том пространстве, где нет понятия «верх – низ», «далеко – близко», «тепло – холодно». Благо чародей неплохо ориентировался тут, еще будучи живым, поэтому и сейчас, когда большинство способностей и умений стало недоступно, не терялся.

Но прошло какое-то время после смерти – Гласус прекрасно отдавал себе отчет в том, что случилось, – и появилось понимание необходимости сохранения контакта с материальным миром и с собственным телом в частности. Он застрял между мирами, если так можно было сказать. Это самое страшное, что могло случиться с неопытным исследователем Сути Мира. Тогда человек уже не может вернуться в собственное тело, которое превращается в овощ. Даже встреча с опасными сущностями, которые обитают в кажущемся пустынным пространстве, предпочтительнее: там можно убежать, отбиться, тебя могут просто проигнорировать. В худшем случае ты умрешь. Неизвестно, в мучениях или нет, но быстро. А если ты потерялся, то будешь медленно угасать и слабеть, наблюдая за собой со стороны, и сделать ничего нельзя.

С чародеем получилось чуть иначе. Он не совсем потерялся – опытные ходоки не совершают такой ошибки. Но бренная оболочка погибла, когда Гласус отсутствовал, и возвращаться стало некуда.

Нет, связь была, и тело – вот оно. Но его захватила смерть. Однако эта же связь позволяла существовать в том виде, в каком чародей пребывал сейчас.

И очень удачно получилось, что тело мумифицировалось, а не разложилось. Иначе связь совершенно бы истончилась, а то и вовсе порвалась, и тогда конец. Какой – неизвестно, но что-то не наблюдается вокруг толп давно и недавно умерших. А значит, впереди ждало бы полное забвение и растворение. Опять-таки чем тоньше связь с материальным миром, тем труднее воздействовать на него.

Даже в таких идеальных условиях привидение – всего лишь привидение, то есть тень человека, отблеск его былого величия. Гласус понимал и это, способный оценить себя нынешнего непредвзято. Чувства, желания, воспоминания – все съежилось, стало каким-то серым. Даже элементарно думать получалось не в пример медленнее, чем когда-то. Тот факт, что что-то осталось, – уже на грани чуда.

Для любого, даже призрачного существования нужна сила. Да, энергия присутствует везде и через мертвое тело тоненькой струйкой подпитывает это подобие жизни. В этом повезло второй раз – именно здесь, в этом самом месте, энергии было значительно больше, чем где-либо. Хотя не совсем уместно говорить, что «повезло». Чародей знал особенность окрестных земель, когда начал строительство дома. Именно этот аспект, а не красивый вид из окна или отсутствие людей был основополагающим при выборе места.

Все должно было закончиться не так. Он просто не успел, чуть-чуть ошибся. И вот теперь…

Теперь он – никто, бестелесный призрак. Дом, в строительство которого вложено столько сил и времени, достался – вот насмешка судьбы! – кордосскому искуснику. А тот смастерил плетение, готовое уничтожить последнюю связь с материальным миром и, как следствие, то малое, что осталось от чародея.

Можно долго спорить, нужна ли такая жизнь. Но Гласус для себя решил – нужна. Поэтому что это все равно лучше, чем полное ничто.

Смирился ли бывший владелец замка? Нет! Но здравый смысл в словах старика есть: дом вечно пустовать не будет, и вряд ли кто-то захочет хранить в одной из комнат тело прежнего хозяина. В общем, Гласус пока не придумал, как быть в этой ситуации. Он просто наблюдал и копил силы.

Так было до вчерашнего дня, когда искусник собрался и уехал куда-то по зову своего рыжего ученика. Забытые тишина и покой – это было здорово, но к вечеру старик не вернулся, а до сих пор он ежедневно прилежно заправлял плетение маной. Если оно развеется, случится непоправимое!

Изощренная пытка – наблюдать, как медленно теряет насыщенность, тает это непонятное искусное творение, защищающее от другого, не менее непонятного, но пугающе яркого и четкого. И что с того, что можно убежать хоть за ворота замка? Это не поможет. Нельзя сделать ровным счетом ничего!

Старик вернулся лишь вечером второго дня, когда плетение практически развеялось. Чародей заплакал бы от облегчения, если бы мог. Он почти полюбил этого кордосца, стоя рядом и едва не подпрыгивая от нетерпения, когда тот медленно распрягал лошадь.

Поклажа в повозке осталась нетронутой. Правильно! Не до нее сейчас.

Потом искусник тяжело побрел наверх. Он миновал столовую, и это было добрым знаком – еще не хватало по пути устроить перекус!

Вот только потом Толлеус, вместо того чтобы сделать наконец важное дело, свернул в свою спальню и, не разуваясь, бухнулся на кровать, где сейчас же заснул! И это при том, что обычно дед ворочался долго.

Гласус минуту потрясенно взирал на спящего старика, а пространство перед глазами от волнения плыло и качалось сильнее обычного. Это было… как издевательство!

Надо что-то сделать. Вот старик, который может все исправить. Это уже не та безысходная ситуация, когда рядом никого, кто мог бы помочь. Требуется лишь как-то до него достучаться!

Чародей отбросил всю свою призрачную медлительность и принялся за дело. В замок крысы все еще не вернулись, но через Суть Мира найти рядом с собой жизнь нетрудно. И вот уже через двор в сторону дома целенаправленно бежит мышка-полевка. Гласус внутри – своевременно внушает ей нужные желания: тут налево, тут по лестнице, тут прямо по коридору… Непростой путь для маленьких лапок, но вот наконец и дверь в спальню кордосца. Есть дырка – не надо всю ночь грызть толстую створку.

И неудача! Искусная защита не пропускает зверька. Причем она покрывает все помещение – на окне все то же самое.