— Я видела ее с тобой на заседании, — надеюсь, что Кейн не воспримет мои слова как обвинение. Потому что я совсем не пытаюсь его обвинить.
— Она захотела прийти меня поддержать.
— Как должна была я, — шепчу, ощущая как облегчение и поднявшееся чувство вины затопляют меня. Я бы хотела быть с ним на том заседании. Сидеть с ним рука об руку, чтобы окружающие люди знали, что я осуждаю поступок брата.
Кейн ничего не говорит, просто продолжает смотреть на меня без тени упрека в глазах, и я вдруг думаю, что все это время пока я так гордилась тем, что принимаю его таким, какой он есть, он делал для меня тоже самое.
— Она подходит тебе. Алекса. — Не знаю, для чего я это говорю. Наверное, во мне все еще говорит чувство вины, и я хочу быть честной. Не играть на своем поле, убеждая его, что именно я ему нужна, а быть на его стороне, независимо от того, как будет больно.
— Вполне возможно, — отвечает Кейн, продолжая изучать меня глазами.
— Ты злишься на меня?
— Нет, Эрика, я совсем на тебя не злюсь.
От этих слов мне хочется смеяться и плакать. Я думала, он презирает меня за предательство, а выходит, что нет. Чтобы спрятать новую порцию слез, ставшей за эти дни такой привычной, я опускаю глаза в одеяло и начинаю теребить его уголок пальцами.
— Я совершила ошибку тогда в Де Мойне, и хочу перед тобой извиниться. Поддалась эмоциям и…
— Все могут совершать ошибки.
От того, как мягко и спокойно звучит его голос, я невольно отрываю взгляд от одеяла и впиваюсь глазами в Кейна.
— Но ты не всем готов их прощать.
— Нет, не всем, — он слегка кивает головой в знак согласия. — Но к тебе это не относится.
глава 48
— В течение часа мы сделаем контрольное УЗИ, чтобы удостовериться, что показатели плода в норме, после чего вы сможете поехать домой, — говорит доктор Монро. Впервые за все дни нашего взаимодействия «врач-пациент» профессиональное выражение покидает ее лицо, и она с простой человеческой теплотой мне улыбается. И словно поясняя эту нечаянную улыбку, слегка пожимает плечами: — Люблю, когда все хорошо заканчивается.
— Спасибо большое, — отвечаю от всей души и, повинуясь порыву благодарности, поднимаюсь с застеленной кровати и коротко ее обнимаю. Пусть кто-то и скажет, что эта женщина просто делала свою работу, для меня она та, кто спасла жизнь моему ребенку. — Спасибо вам большое за все.
Это не первое мое УЗИ за последние две недели, но сегодня оно особенное, потому что впервые на нем будет присутствовать Кейн. Через каких-то полчаса произойдет первое свидание папы с малышкой, и от волнения я не нахожу себе места: читать, чтобы отвлечься не выходит, и я в четвертый раз прохожусь расческой по и без того идеально гладким волосам. Уж очень мне хочется, чтобы эти двое друг с другом поладили.
В наших отношениях с Кейном по-прежнему царит неопределенность. Он проводит в моей палате по нескольку часов каждый день, но о будущем мы так ни разу и не поговорили. Неизвестность мучительна, но я стану ни на чем настаивать или пытаться форсировать события. Мои карты перед Кейном как на ладони: он знает, что я люблю его и у нас будет ребенок, а становится ли нам семьей… не знаю, что он думает по этому поводу.
Сердце пускается вскачь, едва в дверях появляется знакомая фигура в идеально скроенном костюме. Кейн приходит ко мне каждый день, и всякий раз при виде него у меня перехватывает дыхание. Я даже мысленно подтруниваю над собой, говоря, что не пристало будущей матери вести себя как восторженная выпускница школы, однако, ничего изменить не могу. Каждый раз когда ловлю восхищенные взгляды медсестер, провожающих Кейна глазами, испытываю неподобающую радость от того, что этот мужчина приходит ко мне, сидит рядом со мной, слушает меня, что на несколько часов он только мой. Моя любовь в нему тянется сквозь годы, но за это время на нее не легло ни пылинки. Это чувство по-прежнему свежо и первозданно как и в тот день, когда я впервые его увидела.
Кейн опускается на кровать рядом со мной, задевая коленом мое бедро, и указывает взглядом на стоящую на полу небольшую сумку.
— Уже собралась?
— Я чувствую себя хорошо и задерживаться дальше не имеет смысла.
Повисает короткая пауза, и я решаю прервать традицию отвлеченных разговоров и заглядываю Кейну в глаза.
— Я ведь так и не поблагодарила тебя за все. За то, что приехал в ту ночь, за эту прекрасную палату и за то, что взял все расходы на себя. Ты спас меня… нас с малышом. Снова. — Наверное, потому что я говорю от всей души, в носу знакомо щиплет, а в уголках глаз зудит влага.
— Не нужно меня за это благодарить, Эрика, — Кейн выглядит спокойным, однако, я все же могу уловить в его голосе нотки недовольства. Возможно, ему не нравится, что я думаю, что он мог поступить по-другому, а возможно, ему просто не умеет принимать благодарность.
— Было бы как минимум не вежливо с моей стороны не сказать тебе об этом.
В приоткрывшейся двери показывается лицо девушки из кабинета УЗИ, что означает, что пора идти.
— Ну что, мистер Колдфилд, за нами пришли, — говорю с наигранной веселостью, пока волнение с новыми силами начинает бурлить в крови.— Готов увидеть нашу дочь?
— Почему ты думаешь, что это девочка? — от того, с какой серьезностью Кейн на меня смотрит, моя бравада меркнет, а сердце по-новому, трепетно и горячо сжимается.
— Наверное, потому что мама как-то сказала, что дочь согревает отцовское сердце.
— Считаешь, что у меня холодное сердце, Эрика?
Я вновь оглядываю лицо человека, который сделал для меня так много, как никто другой, и не удерживаюсь от того, чтобы погладить его по руке.
— Нет, Кейн, я совсем так не считаю.
— Готовы? — голос доктора Монро разрывает повисшее молчание, и я быстро убираю руку, впитавшее тепло его кожи. — специалист УЗИ вас ждет.
Понятия не имею, что будущие отцы чувствуют, когда видят на экране своих детей, и, сейчас, лежа на кушетке, жадно слежу за реакцией Кейна, пока врач плавно водит мне по животу датчиком.
Если он и взволнован увиденным, то ничем себя не выдает: лицо спокойно, глаза сосредоточенно скользят по экрану.
— Сейчас ваш ребенок размером примерно с персик, — поясняет врач, указывая латексным пальцем в экран.— Вот это ножки, а здесь голова.
— У него больше нет проблем с сердцебиением?
— Нет, частота сердечных сокращений пришла в норму и составляет…, — женщина несколько раз бьет по кнопкам, оглашая кабинет бешеным барабанным звуком. — сто шестьдесят ударов в минуту.
— Это норма? — Кейн слегка поднимает брови, выглядя удивленным. — Почему так много?
— Организм ребенка только формируется, а потому показатели далеки от привычных человеческих. Это совершенно нормально.
