— Перестань! Ведешь себя как дура набитая! — рявкнул Рен. — Кому придет в голову выкладывать всю подноготную перед бывшим мужем?! Он весь день старался поговорить с тобой!
— Большое дело! Я несколько лет пыталась поговорить с ним!
Изабел глянула в сторону сада:
— Он не похож на человека, легко объясняющего собственные чувства.
— У меня для вас новость, — сообщил Рен. — Ни один мужчина не способен легко объяснить собственные чувства. Придется вам это пережить.
— Ты способен, — возразила Трейси. — Всегда открыто говоришь о том, что испытываешь. Но у Гарри перманентный эмоциональный запор.
— Я актер, и почти все, что сыплется у меня с языка, — вздор и чушь собачья. Гарри тебя любит. Даже последнему кретину это ясно.
— Тогда я последняя кретинка. Потому что не верю.
— Вы деретесь нечестно, — вмешалась Изабел. — Знаю, вы обижены, но это дела не меняет. Дайте ему шанс выложить без посторонних все, что у него на уме. — Она показала на дверь. — И слушайтесь при этом своего разума, потому что сердце слишком сильно ранено, чтобы стать надежным советчиком.
— Смысла все равно нет! Неужели непонятно? Думаете, я не пробовала?
— Попробуйте еще раз, — велела Изабел, решительно подтолкнув ее к двери.
Трейси упрямо поджала губы, но все же вышла.
— Мне уже хочется убить обоих, — сознался Рен. — А ведь еще и закуску не съели!
Гарри стоял у беседки, засунув руки в карманы. Оправа очков поблескивала в лучах заходящего солнца. Трейси ощутила то самое легкое головокружение, настигшее ее двенадцать лет назад, как раз перед тем, когда она выплеснула выпивку на колени ничего не подозревавшего молодого человека.
— Изабел заставила меня прийти сюда.
До чего же злобно звучит ее голос! Но она уже умоляла его сегодня и больше этого делать не собирается!
Гарри, не глядя на нее, вынул руку из кармана и оперся на стену беседки.
— То, что ты сказала утром… опять напрашиваешься на комплименты? Поставила дымовую завесу! Распиналась насчет жира и растяжек, прекрасно зная, что с каждым днем становишься красивее? И твердишь, что я не люблю тебя, когда я тысячу раз признавался в любви.
Да. Слова, сказанные по обязанности. «Я люблю тебя, Трейси». За ними не стоит никаких эмоций. Никогда: «Я люблю тебя, потому что…» Просто: «Я люблю тебя, Трейси. Пойдешь в магазин, не забудь купить зубную пасту».
— Есть уверения, и есть правда. Два разных зверя. Гарри медленно повернулся к ней.
— В моей любви никогда не было сомнений. С самого начала. А вот в твоей…
— Моей? Да это я тебя сняла! Если бы это зависело от тебя, мы никогда бы не поженились! Я нашла тебя, я гонялась за тобой, и я тебя завлекла.
— Ничего не скажешь, отхватила сокровище!
Гарри никогда не повышал голоса, и Трейси от изумления замолчала.
Он оттолкнулся от стены.
— Ты хотела детей. А на мне крупными буквами было написано «ПАПОЧКА». Неужели не понимаешь? Для тебя не брак имел значение. Только потребность иметь детей. А я был вполне подходящим для них отцом. Подсознательно я ощущал, зачем тебе нужен, но продолжал себя дурачить. И это не составляло труда, пока у нас были только Джереми и Стеффи. Даже когда появилась Бриттани, мне все еще удавалось притворяться, что нужен тебе именно я. Может, так все и шло бы, но ты забеременела Коннором и расхаживала повсюду с улыбкой кошки, которой удалось сцапать канарейку. Цель в жизни — очередной раз забеременеть и родить еще одного ребенка. Я пытался проглотить обиду. Продолжать делать вид, что я единственная любовь в твоей жизни, а не просто надежный источник спермы. Но делать это становилось все труднее. Каждое утро, глядя на тебя, я мечтал, чтобы ты любила меня так, как люблю тебя я. Но я сделал свое дело, и ты даже не замечала меня. И ты права. Я стал отдаляться. Только так можно было как-то существовать. Но когда ты забеременела на этот раз и была так счастлива, я даже не смог произвести все необходимые телодвижения. Хотел, но не смог. — Его голос прервался. — Просто… не смог.
Трейси пыталась осознать сказанное, но слишком много противоречивых эмоций боролись в ней, и она никак не могла разобраться в каждой. Облегчение. Гнев на его беспросветную глупость. И радость. О да, радость, потому что для них еще не все потеряно. Она не знала, откуда начать, и поэтому начала с малого:
— Как насчет зубной пасты?
Он уставился на жену с таким видом, словно увидел у нее на лбу рожки.
— Пасты?
— Ну… я часто забываю покупать пасту. И ты лезешь на стену, когда я теряю ключи. Сказал, что если я еще хоть раз ошибусь в подсчетах, отнимешь у меня чековую книжку. И помнишь ту вмятину в бампере, которая, как ты думал, появилась, когда ты возил Джереми на бейсбол Малой лиги[30]? Это я виновата. Коннора вырвало в моей машине, а у меня не было времени вымыть ее, поэтому я взяла твою и как раз кричала на Бриттани, когда она стала раздеваться прямо на автостоянке у магазина, вот и въехала в бампер продуктовой тележкой. Как насчет всего этого, Гарри?
Гарри озадаченно моргнул.
— Если бы ты вела список покупок, не забывала бы покупать пасту.
Типичная манера Гарри. Сосредоточиться на чепухе и не понять главного.
— Я никогда не буду вести список покупок, держать при себе ключи или исправлять все те недостатки, которые доводят тебя до белого каления.
— Знаю. И знаю также, что существует тысяча мужчин, которые будут выстраиваться в очередь, чтобы купить тебе пасту и позволить врезаться в бамперы продуктовой тележкой.
Может, до него все-таки дошло.
Изабел велела слушаться разума, а не сердца, но когда речь идет о Гарри Бриггсе, это так трудно!
— Я действительно знала, что ты будешь прекрасным отцом, и влюбилась в тебя отчасти именно поэтому. Но я бы любила тебя, даже если бы ты не смог сделать ни одного ребенка. С тобой я обрела себя. И хотела детей не потому, что тебя мне недостаточно. Я хочу их как можно больше, потому что моя любовь к тебе становится такой огромной, что нуждается в выходе.
В его глазах блеснула надежда, но лицо по-прежнему оставалось печальным. Она поняла, что его комплексы пустили куда более глубокие корни, чем ее собственные. Она всегда считала его самым умным из своего окружения, и теперь нелегко привыкнуть к мысли, что из них двоих она сообразительнее.
— Это правда, Гарри. Каждое слово.
— Немного трудно поверить.
Он жадно глядел на нее и не мог наглядеться, хотя, казалось, знал каждую черточку ее лица.
— Посмотри на нас! Я — из тех, мимо кого можно пройти десять раз на день и не заметить. А ты… Мужчины забывают, куда идут, когда видят тебя.
