Род на всякий случай свои не закрывал, так что изображение, которое передавал Фесс, для Рода накладывалось на окружающее, как отпуск, который вспоминаешь в деловом разговоре.
Глаз стремительно приближался к кокону, изображение передавалось сверху. Род увидел толпу у основания башни и возвышение, окруженное горящими факелами. Изображение росло, глаз-шпион опускался. Преграда, остановившая Гвен, не подействовала на холодное железо, в данном случае, на алюминиевый сплав. Картина становилась все больше и яснее…
И Род увидел алтарь, окруженный большими, коптящими маслянистым дымом факелами; алтарь был установлен в центре амфитеатра, сплошь заполненного людьми, у которых, казалось, нет ничего общего, кроме грязи и полного беспорядка. Одеты они все были по-разному, цвета их платья резко контрастировали, зато все они преуспели в галдеже и совместных движениях. Люди пели и раскачивались в такт смутно слышимому ритму хриплой музыки. Перед алтарем лицом к нему стояла женщина в темном, металлически блестевшем платье. Она участвовала в каком-то тайном ритуале, включавшем большой нож и посох, но движения у женщины были резкие, порывистые, как будто ее частично парализовало.
Внимание Рода, как и всех, кто увидел эту сцену, привлек кокон. Стало совершенно очевидно, что это гигантский стоячий вихрь. Род не мог представить себе, что удерживает его на месте и не дает причинять разрушения. Возможно, какая-то новая и невероятно мощная форма пси-энергии. Хотя рев этого вихря доносился еле-еле, как будто специально приглушенный, тем не менее его грохот составлял постоянный фон для скрипучей музыки, сопровождавшей церемонию.
Картину неожиданно захлестнуло пламенем. Дети вскрикнули, закрыли глаза руками и отшатнулись. Голова Гвен дернулась, они с Родом мгновенно разорвали контакт с Фессом. Все долго молчали, глядя друг на друга.
Потом отец Телониус прошептал:
— Хорошо, что мы послали на разведку твоего робота.
— Да уж, — отозвался Род. Он словно онемел. — Вопросов нет, верно? Колдунья, которую мы видели, разнесла глаз-шпион на кусочки.
Почти бессознательно он взял Гвен за руку. Она ответила ему пожатием, заверяя, что по-прежнему рядом, живая и полная сил.
«Можно попробовать еще раз, Род», — пришло мысленное послание Фесса.
— Рад это слышать. Полагаю, ты записал этот эпизод?
«Конечно, записал, Род. Это стандартная операционная процедура. Хочешь просмотреть запись?»
— Слышали? Передача записана, — сообщил Род монахам. — Кто-нибудь хочет посмотреть снова?
— Хотим, — отец Телониус внезапно помрачнел. — Если можно, я хотел бы поподробнее изучить изображение, лорд Чародей.
— И звук тоже, — нахмурившись, добавил брат Дориан.
И монахи закрыли глаза, сосредоточившись на связи с мыслями Рода.
А он снова видел эту картину, полет над равниной, толпу в амфитеатре, факелы…
— Там среди пламени перевернутый крест, — резко бросил отец Телониус.
Дети потрясенно подняли головы.
В последний момент записи колдунья перед алтарем неожиданно отбросила плащ в сторону и принялась танцевать совершенно обнаженная.
Потом вспыхнул огонь, и изображение исчезло.
— Звук неправильный, — брат Дориан опустил глаза. — А нельзя ли пропустить его наоборот?
— От конца к началу? — удивленно спросил Род. — Я думаю…
«Конечно, можно», — ответил Фесс, и картина исчезла. Немного погодя послышалось пение — и Род удивленно вздрогнул и прервал запись.
— Латынь!
— Точно! — Брат Дориан стал еще мрачнее. — Латынь, произнесенная наоборот.
— Инверсия, извращение… — лицо отца Телониуса исказилось от отвращения. — Они пытаются провести черный шабаш.
— Поклоняются дьяволу?
Гвен пришла в ужас, а младшие дети, потрясенные, не сознавая того, прижались к ней. Магнус подошел поближе к Роду.
— Да, они пытаются это сделать, — подтвердил отец Телониус. — Но достигают только того, что отдают свой небольшой дар пси этой ведьме.
— Но что их привело к этому? — недоуменно спросила Корделия.
Отец Телониус посмотрел прямо в глаза Роду и Гвен.
Магнус заметил этот взгляд и понял его значение.
— Неужели музыка?
Отец Телониус тяжело кивнул.
— Несомненно. Эта женщина перед алтарем, это она обманула творца, заставив его создавать камни с искаженной музыкой, она собрала и разбросала их — чтобы приобрести последователей и с их помощью захватить власть над миром.
— И она обретает ее, объединяя небольшие сами по себе способности обычных людей? — задумался Род.
— Вот именно, и усиливая их на основе эмоций этих людей. Эти эмоции, хотя и не такие сильные, как любовь или сочувствие, гораздо легче вызвать.
— А башня за ней, — пробормотала Гвен, — приемник их способностей.
— Скорее всего, она собирает их и сжимает, при этом скручивая воздух в смерч.
— Но что его удерживает? — выпалил Грегори.
— Она удерживает его силой своей мысли, потому что она сама — гениальный эспер с исключительными способностями.
— Торнадо из пси, — выдохнул Род, — удерживаемый на месте одной лишь силой мысли.
Но Гвен покачала головой.
Она не может проделывать такое одна, без помощи со стороны. Если бы существовала такая могучая ведьма, я бы о ней знала.
— Возможно, у нее есть помощники, — медленно проговорил Род, думая о высокотехнологичных приборах.
— Но что привело ее к такому подлому концу? — воскликнула Корделия.
Отец Телониус покачал головой.
— Могу только высказать предположение.
— Я тоже, — мрачно вставил Магнус. — Мы все это знаем: она самая безобразная ведьма в мире.
Корделия сердито посмотрела на брата, но прежде чем смогла возразить, Род спросил:
— Но теперь, собрав такие огромные силы, что она собирается с ними делать?
— Собрать еще больше, конечно. С силой так всегда, — безапелляционно заявил брат Дориан, и отец Телониус кивнул.
Род для устойчивости оперся о седло Фесса, его поразило неожиданное видение: камни, созданные из ведьмина мха, наполненные ненавистью, алчностью и похотью, разлетаются с этой равнины обмана, подгоняемые объединенной силой мысли обманутой толпы; все больше и больше приверженцев, в которых пробуждаются худшие черты человеческой природы. И худшие их этих новых фанатиков спешат прийти сюда, чтобы добавить и свою ненависть и презрение ко все разрастающейся силе.
— Возможно, это конец всего доброго в Греймари, — прошептал он.
Он почувствовал крепкое пожатие на своей руке, открыл глаза и увидел озабоченное лицо Гвен. Заставил себя слабо улыбнуться, оторвался от Фесса и повернулся к монахам.
