– Господин, – произнесла, обращаясь к Аргевалю, Соня, – я ведь тоже имею право высказать одну просьбу? Князь Аггу и Араминта должны быть в числе приглашенных.
– Даже не стану спрашивать, зачем тебе их присутствие, – отмахнулся король. – Будь по-твоему.
* * *
Соня в последний раз коснулась руки Эльбера. Она и не думала, что это будет так тяжело – оторваться от него, отпустить, оставив в полном одиночестве в самый важный, решающий момент, который должен определить и его дальнейшую судьбу… да, пожалуй, и ее тоже.
Она в совершенстве освоила науку сражений, всегда, сколько себя помнила, была бойцом по самой своей природе и не отступала даже тогда, когда кто угодно другой на ее месте отказался бы от борьбы. Но в этой битве Соне места не было, и она прекрасно это понимала. Находясь всего в нескольких шагах от Муонга, она сейчас была от него гораздо дальше, чем за тысячи лиг, словно отделенная незримой, но непреодолимой стеной.
Если бы она могла, она бы обратилась с молитвой ко всем богам, которых знала, но Соня давно разучилась о чем-либо у них просить.
Поэтому сейчас единственным, с кем она мысленно говорила, был Эльбер – Белый воин, который уже стоял на скене Килвы и казался ей, сидящей на трибуне, таким далеким и маленьким. «Пожалуйста, Муонг, ты должен меня услышать! Вспомни, каким ты был в племени, где я впервые увидела тебя. Лучший охотник, не ведавший страха! Мы оба были немного другими тогда, и мы тоже не знали, что ожидает нас впереди – в точности, как теперь. Ожидая каждого нового дня, мы думали: „А что? Это будет любопытно – попробовать прожить и его тоже!“ Ты помнишь, как мы согревали друг друга ночами, когда бесконечный дождь монотонно стучал по крыше из пальмовых листьев? Как ты учил меня загонять в сеть кабанов-бородавочников? И твои танцы возле костра, когда охота удачно завершалась, и долгие беседы с удивительным стариком Нгангой, который сказал, что тебе пора возвращаться домой…» Теперь она как будто стремительно проходила весь их совместный путь с самого начала, и, вспоминая каждый шаг, была безусловно уверена, что ни об одном из них не жалеет, неожиданно с удивлением осознав, что думает на языке племени Мбонго. На том самом языке, на котором Муонг когда-то объявил ее своей женой.
В этот момент Эльбер заговорил, поначалу медленно и негромко, так что ей пришлось напрягать слух, чтобы различить слова, но постепенно его голос становился увереннее и тверже, обретая невероятную силу, хотя на лице бритунца не было даже маски. Этот голос гремел, достигая самых отдаленных уголков огромного амфитеатра. У Сони мурашки пошли по коже, и волоски на шее поднялись дыбом. Она чувствовала, как ее душу захлестывает восторг и восхищение, и то же самое чувство читала, как в раскрытой книге, на потрясенных лицах сидящих рядом с нею людей. Сейчас здесь не было ни короля, ни военачальника, только зрители, внимавшие произносимым Эльбером строкам драмы, как могли бы внимать божеству. Еще ничего не произошло, а он уже подчинил их себе, приковал невидимой цепью, и…
Соня не смогла уловить момент, когда он начал меняться, и вместе с ним – все вокруг. Границы, пределы амфитеатра раздвинулись, как по мановению великого волшебства, и скену озарил свет. А затем Килва просто исчезла, сменившись совсем иным пейзажем – величественной панорамой древнего Элментейта. И уже не актер-бритунец стоял в центре скены, а король-жрец Элгон в ниспадавших до земли белых одеждах, расшитых золотом. Да и не скена это была, а пространство возле алтаря, алтаря нового бога, явившегося взамен Моана, имя которому было – Свет.
И навстречу королю, что объявил себя Сыном Света, шла девушка, красота которой сияла воистину ярче звезд.
– Маргиад! – не выдержав, воскликнула Соня, но ее никто не услышал: Аргеваль, Ишум, Туорг, Мельгар – все они вскочили со своих мест, в ужасе от представшего им чудесного и грозного зрелища.
Элгон протянул руки к своей королеве, и она на миг застыла, любуясь им, перед тем как приблизиться и вложить свою точеную кисть в его крупную сильную ладонь. Для того, чтобы уже никогда не расставаться – ни в этой жизни, ни во всех возможных следующих, где бы и когда бы они ни встретились снова.
– Глария, – сказал Элгон, привлекая ее к себе. – Моя единственная королева…
– Я так долго шла к тебе, – отозвалась она. – Так бесконечно долго, Эльбер!
А потом она отвернулась от него, и ее поразительные ясные глаза встретились со взглядом Сони. В них была такая благодарность и любовь, что воительница почувствовала, как к горлу подступают слезы. Камея на ее груди пульсировала, как живая. О, как жаль, что Таймацу этого не видит! И тут она ощутила его присутствие, доподлинно зная, что не ошиблась. Призрак тоже был здесь, рядом с нею, с ними, чтобы разделить это волшебство.
– Пойдем, дочь Рыси, – почти неслышно шепнул он ей, – ты сделала все, что было в твоих силах, и даже немного больше. Тебя ждут.
– Кто? – не поняла Соня, но не осмелилась возражать. Ведь Таймацу всегда знает, знает лучше нее, как следует поступить.
* * *
Следуя за Призраком, она очень скоро снова оказалась на улицах Бельверуса, тоже, на эти несколько часов, преобразившихся и более похожих на Элментейт, только здесь было значительно темнее, и Соня вспомнила, что сейчас глубокая ночь. Кто-то, действительно, терпеливо дожидался ее появления, прислонившись плечом к стене, и, подойдя ближе, Соня узнала Огдена.
– Я не мог туда пойти, – сказал ей ванир. – За сто пятьдесят лет мне впервые жаль, что я не в силах выносить дневной свет. Порождение мрака, – он с горечью усмехнулся. – Послушай, я отправляюсь в Ванахейм, но для такого, как я, подобные перемещения очень опасны. Ты не согласилась бы меня сопровождать?
– Иди, – кивнул Таймацу. – Это будет справедливо и правильно.
– Я согласна, – вздохнула Соня. – Только не надейся, что я когда-нибудь соглашусь еще и на то, чтобы стать тебе подобной! Пойми это с самого начала!
– Как скажешь, дочь Рыси, – смиренно подтвердил ванир.
Но ей почему-то показалось, что просто так это хитрое создание от своего не отступится.
Эпилог
Куда ведет ее дорога? О том ведают одни только боги. Они взирают на смертных из своих невообразимых далей… Сочувствуют ли им? Смеются ли над ними? Зачем подвергают их испытаниям? И может ли человек хоть когда-то сказать, что выдержал экзамен, и сделал именно то, что заслужит одобрение в глазах небожителей.
Да и стоит ли, вообще, искать этого одобрения? Для лучших из людей, для самых сильных и отважных, у кого хватит воли и смелости принять на себя столь непосильную ношу, нет нужды в чужой похвале… Равно как не страшатся они и хулы. Они сами себе – лучший закон и право.
Соня не думала об этом, когда пустилась в странствия вместе со своим столь загадочным – и опасным! – спутником. Впрочем, уж к чему, а к опасностям ей было не привыкать. Равно как и к бесконечной дороге, что ровной лентой ложится под ноги горячего скакуна, обещая новые приключения за каждым поворотом, новые встречи и новых друзей.
