Небо только-только начинало сереть, когда она вернула хозяину конюшни коляску и лошадь. Грейс чуть не вприпрыжку перебежала улицу. Сердце ее так и подпрыгивало, несмотря на старания принять равнодушный, оживленно-деловой вид. Она вошла в комнату.
Рейз просиял, увидев ее.
Грейс остановилась в дверях, не в силах оторвать от него восхищенный взгляд, подмечая все до мельчайших подробностей — от высоких черных сапог и белых чудесных бриджей из тонкой оленьей кожи до легкой батистовой рубашки, небрежно расстегнутой у ворота.
Рейз подошел к ней:
— Где ты была? Я уже целый час тебя жду.
Он обнял ее за плечи. Грейс открыла было рот, чтобы ответить, но поздно — губы его с жадностью прильнули к нему.
— У меня для тебя кое-что есть. — Он улыбнулся широко, нетерпеливо, как школьник.
За последние несколько часов не было минуты, чтобы Рейз не думал о Грейс. Он и прежде не раз увлекался женщинами, но не так, как теперь. Если б только он мог в это поверить, то решил бы, что влюблен в нее. И его первой и самой настойчивой мыслью, после того как она стала принадлежать ему — конечно, не считая той, чтобы снова заняться любовью, — было купить ей какой-нибудь подарок.
Рейз готов был весь следующий год осыпать ее чудесными подарками.
Он долго выбирал. И теперь не мог дождаться, чтобы увидеть выражение ее лица, когда он преподнесет ей это. Ему не терпелось увидеть, как она поднимет к нему изумленные глаза и как эти глаза просияют от удовольствия. Ему нравилось, когда Грейс сияла от удовольствия.
— Вот, — сказал он, потянувшись к письменному столу за спиной и улыбаясь.
Грейс увидела, что он подает ей длинный плоский футляр, и поняла, что это драгоценности. Готова ее внезапно закружилась, острая тошнота подкатила к горлу. Вот этого как раз и не хватало, чтобы напомнить ей об истинной природе их отношений, чтобы как следует встряхнуть ее, поставить все на свои места. Порядочные женщины не принимают подарков от мужчин, только от собственных мужей. Грейс ощутила мгновенный болезненный укол — они ведь могли бы быть мужем и женой. Затем ее губы сжались. Ее благодарили за услуги, этого следовало ожидать. Но уж слишком откровенно и так обидно, что Грейс не могла заставить себя взять футляр.
— Грейс?
Она взглянула на него, пытаясь скрыть обиду за внешней холодностью. Это оказалось невероятно трудно.
Рейз следил за выражением ее лица. Она не улыбалась, напротив, казалась подавленной. Голос его изменился, он звучал теперь почти тревожно:
— Это для тебя.
Ей хотелось швырнуть подарок ему в лицо, крикнуть, что ей ничего не нужно, что с их сделкой покончено, что она не может этого вынести — не может быть его любовницей. Ей хотелось заплакать. Вместо этого Грейс решительно взяла у него из рук футляр и открыла его.
Рейз пристально смотрел на нее.
Сверкающее ожерелье из аметистов и бриллиантов вспыхивало, мерцая, перед ней. Грейс подумала о мужчинах, которые дарят своим женам такие подарки, потому что любят их. Он подарил ей это, потому что она хорошо обслужила его, удовлетворяя его похоть, как обычная проститутка. О Господи, до чего же больно!
— Грейс? — Он почти не дышал.
Она подняла на него глаза, лицо ее было бесстрастно.
— Спасибо.
Рейз выглядел потрясенным, но это продолжалось лишь мгновение; он тотчас же отвернулся и отошел к столу. Грейс снова посмотрела на ожерелье и, хотя слезы застилали глаза, не могла не признать, что оно восхитительно. Она продаст его при первой же возможности. Этого хватит, чтобы оплатить счета матери, может, даже за весь следующий год.
Она встала к Рейзу спиной, чтобы украдкой смахнуть несколько слезинок, выкатившихся из глаз. Затем намеренно небрежно, зная, что он наблюдает за ней, бросила футляр на кровать.
— Думаю, нам нужно кое о чем договориться, — заявила она, поворачиваясь к Рейзу лицом.
Отведя взгляд от черного бархатного футляра, валявшегося посреди скомканных простыней, он посмотрел на нее. Глаза его были невероятно холодными, льдистыми.
— О чем договориться, Грейс? Она сжала руками спинку стула.
— В будущем я предпочла бы наличные. Он задохнулся.
— Или хотя бы чек. Его затрясло.
Грейс съежилась, придя в ужас от вспышки ярости, вызванной ею самой.
— В будущем, — выдавил Рейз, весь красный, сжав кулаки, — вы всенепременнейше будете иметь наличные.
Охваченный бешенством, он начал метаться по комнате.
Грейс боялась даже вздохнуть.
Рейз вылетел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
Грейс, дрожа, опустилась на стул. Почему он так разъярился? Разве она не имела права потребовать оплату наличными? И почему она чувствовала себя такой виноватой, такой несчастной, будто совершила ошибку? И почему же, ну почему она плачет?
Она ожидала, что Рейз вернется — к ужину или хотя бы на ночь.
Но он не вернулся.
— Все. Я выхожу из игры, — объявил Рейз.
В ответ на его заявление раздался дружный стон.
— Ну и негодяй же ты! — добродушно воскликнул Джордж Фаррис. — Ты ж нас обчистил до нитки!
Рейз сидел в баре «Блэк-Хилл», сгребая со стола то, что осталось от большой игры в покер. Он придвинул к себе свой выигрыш. Он знал, что здесь почти пять тысяч долларов, но даже не улыбнулся. Рейз не чувствовал удовольствия, только мрачное удовлетворение. Он мысленно увидел Грейс — влекущую, роскошную, нагую.
Гнев — жестокий, холодный — леденил ему кровь.
Рейз играл двадцать часов подряд. Глаза его налились кровью, под ними от недосыпания легли темные тени. Лицо заросло щетиной. Вид у него был помятый, измученный, рубашка расстегнута, рукава закатаны до локтей. Но он не устал. Вовсе нет.
Она хотела наличные, так ведь? Ну что ж, теперь она их получит.
Рейз вспомнил, как она отбросила футляр в сторону, и гнев, казалось, прожег его насквозь, грозя вот-вот вырваться наружу. Он стал аккуратно складывать банкноты. Не так-то легко было сложить пять тысяч долларов.
Первой его мыслью вчера было послать телеграмму в Нью-Йорк с просьбой выслать деньги. Но Рейз был практичен в делах. Девяносто девять процентов его прибыли направлялось на капиталовложения. Он заново вкладывал в дело полученные дивиденды, живя на то, что выигрывал за карточным столом. Это было нетрудно, поскольку ему обычно везло в игре и он любил играть.
Однако вчера, когда Рейз совсем уже было собрался послать телеграмму в Нью-Йорк, он вдруг сообразил, что это пятница. Пройдет несколько дней, прежде чем он сможет швырнуть деньги ей в лицо. Рейз не мог ждать так долго. Он был слишком взбешен. Желание ответить на ее вызов превратило эту партию в покер в самую важную и ненавистную в его жизни.
