Наконец в неверном свете фонаря я увидела, что канал заканчивается громадными бронзовыми дверями с рельефным изображением двух устремившихся в небо драконов. К берегу в этом месте прибило груды какого-то мусора – по крайней мере, поначалу мне так показалось. Однако вскоре я поняла, что это не мусор. Содрогаясь от ужаса и отвращения, я различила очертания голов, рук, ног. Здесь закончили свой земной путь множество людей – каменщиков и художников, штукатуров и плотников, садовников и ювелиров. При жизни они делали все возможное, чтобы порадовать императора своим мастерством. В конце концов им пришлось умереть перед бронзовыми воротами, которые отрезали их от остального мира и навсегда похоронили на территории искусственной страны, воссозданной ими же в подземном некрополе.
Сердце мое отчаянно колотилось. А что, если Джосс где-то здесь? Следовало ли мне пытаться отыскать ее?
Если она все еще была жива, то чем она питалась?
Вдруг мои глаза широко раскрылись от изумления. Я показала пальцем на поверхность озера. Кашмир немедленно перехватил весло и замахнулся им, словно дубиной.
– Где? – спросил он.
– Вон там! Там что-то двигается!
– Да где же?
– Вон, посмотри. Видишь рябь?
В самом деле, на поверхности ртутного озера отчетливо обозначился след в форме буквы V – какое-то небольшое существо явно плыло в нашу сторону.
– Подождите… – Кашмир опустил весло. – Это же…
В следующую секунду Сваг, маленький дракон, взметнулся над водой и, весь в блестках ртути, оказался в нашей импровизированной шлюпке.
– Как ты сюда попал? – дрожащим от перенесенного испуга голосом спросила я.
Маленькая рептилия, похоже, не пострадала от пребывания в ядовитом подземном озере – ртуть скатились с его кожи, не оставив на ней никаких следов.
– Оставайся здесь, с нами, – сказала я, обращаясь к дракону и надеясь, что он меня послушается.
– Я вижу воинов, – сообщил Кашмир и указал на нишу в стене справа. В ту же секунду наша шлюпка ткнулась в ступени каменного причала.
Кашмир поднял фонарь повыше. От него вокруг плясали длинные тени, но больше никакого движения вокруг я не заметила. Генералы, копьеносцы, вставшие на одно колено, лучники – кого тут только не было. Когда я выбиралась из шлюпки, стараясь, чтобы на меня не попало ни капли ртути, мои ноги дрожали от страха и нервного возбуждения.
– Эй! – сказала я, и каменные своды словно проглотили звук моего голоса, погасив его до едва слышного шелеста.
– Ни хао! – произнесла я уже громче.
Снова тишина. Я взяла Кашмира за руку, и мы медленно двинулись вперед.
Глиняные воины стояли ровными рядами, но я заметила, что среди них не было даже двух одинаковых. Каждое лицо было непохоже на другие. И выражали они разные эмоции: одни решимость, другие гордость, третьи – усталость. Форма на воинах тоже была разная – у меня даже в глазах зарябило от зеленого, голубого, розового, лилового цветов. Солдаты держали в руках настоящее оружие – прекрасные мечи, копья, луки. Хотя все они стояли неподвижно, взгляды их казались почти живыми. Почти.
Я остановилась перед весьма впечатляющей статуей генерала. Его защитные латы были явно расписаны искусным художником, волосы собраны в узел на затылке. Сделав еще несколько шагов, я несколько раз ударила костяшками согнутых пальцев по груди рядового-пехотинца. Звук получился такой, будто я постучала по глиняному цветочному горшку. Ни одна из статуй на выказывала не малейшего намерения ожить.
– Вы подошли очень близко, амира! – сказал Кашмир.
– Ш-ш.
Я приложила палец к губам. Джосс, конечно, была далеко не подарком, но трудно было поверить, что она могла подсунуть мне бесполезную карту. Предполагалось, что воины, находящиеся в гробнице, должны оживать. Однако этого не произошло – во всяком случае, пока. Как же можно заставить глиняных людей двигаться?
Глиняные люди… Многие боги и богини вдыхали жизнь в статуи мужчин и женщин, а также других существ, изготовленных из глины. Големы также были глиняными – они оживали, когда кто-то писал у них на лбу магическое слово. Но представляли собой атрибут еврейской мифологии, а это, на мой взгляд, многое меняло.
Все же я решила предпринять попытку. Я ведь верила в големов – мне лишь надо было вспомнить волшебное слово. Я закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться.
– Мне нужно слово на древнееврейском языке, – сказала я.
– Что? – не понял Кашмир.
– Я пытаюсь вспомнить. В древнееврейском языке имелось слово, при помощи которого можно было оживлять глиняные существа. Что это за слово?
– Но я не говорю по-древнееврейски.
– Подожди! – Я предостерегающе подняла руку, а затем прижала большой и указательный пальцы к переносице. – «Правда». Да, кажется так – «правда». Но при этом, если стереть первую букву этого слова, написанного по-древнееврейски, оставшееся буквосочетание переводится как «смерть». Эмет! Да, точно, это слово – эмет.
С силой проведя рукой по все еще мокрым волосам, я выжала несколько капель воды в ладонь и, смочив указательный палец, написала «эмет» на лбу статуи генерала.
Сухая глина мгновенно впитала влагу, и буквы исчезли. Больше ничего не произошло.
– Черт, – пробормотала я.
– Возможно, эти воины тоже не говорят по-древнееврейски, – предположил Кашмир.
– Да, наверное, ты прав, – задумчиво произнесла я, чувствуя, что какая-то мысль не дает мне покоя. Однако уловить ее я была не в состоянии – она блуждала где-то на окраинах моего сознания.
– А других магических слов вы не знаете, амира?
Я смутно помнила, что мне известно нечто важное о цифрах у китайцев… кажется, что-то такое говорила Джосс.
– Четыре, – сказала я. – Четверка – это смерть.
Сваг, висевший у меня на шее, словно ожерелье, поднял голову с моей груди и зашипел.
– Тихо, – успокоила его я. – Пятерка, или «ву», звучит в точности как «я» – и одновременно как «нет». То есть, получается, «я» и одновременно – «не я». Значит, «пятьдесят четыре» будет означать…
– «Я мертвый»? – опередил меня Кашмир.
– И в то же время – «не мертвый».
Я еще раз смочила палец о собственные волосы и стала водить пальцем по лбу статуи генерала. Цифры я изобразила по-китайски – так, как написала их для меня тетушка Джосс на карте, которую она мне продала. Мое число и число моей матери, которые должны были определять мою судьбу. На сей раз на сухой глине остались влажные следы. Несколько секунд ничего не происходило. Я ждала, затаив дыхание.
Затем цифры стали блекнуть – глина снова впитала воду.
– Опять ничего.
Я разочарованно опустила руки. Сваг зашевелился у меня на плечах.
