Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Раздался громкий всплеск, и галл оказался по горло в соленой воде. Ругаясь во всю глотку, он кое-как добрался до песчаного берега и растянулся на песке, обхватив землю руками, словно свою возлюбленную. Менее измученные и потому более терпеливые римляне последовали за ним.
Императорская галера подошла к берегу совсем близко. Первыми на берег сошли стражники-халога. Как и римляне, они пользовались веревочными лестницами и сходнями. Едва встав на землю, телохранители поспешили занять позиции на случай неожиданного нападения. Но Императору Видессоса не пристало карабкаться по веревочной лестнице. Как только его стража оказалась на суше, длинная широкая доска из позолоченного дерева была спущена с корабля на берег. Когда Император уже собирался ступить ногой на песок, он оступился, зацепившись сапогом за край длинного пурпурного плаща, и упал. Римляне, халога и видессиане ошеломленно уставились на него. Не могло быть худшего предвестника беды, чем падение вождя перед началом кампании. Но Маврикиос остался верен себе. Встав на колени, он взял две горсти песка и громко сказал:
— Видессос, я крепко держусь за тебя!
Затем он невозмутимо встал и пошел по берегу, как будто ничего не случилось. Через одну-две минуты все уже забыли об этом. Император сумел превратить дурной знак в хороший. Обсуждая события этого дня, Гай Филипп дал Маврикиосу самую высокую оценку.
— Цезарь, — провозгласил он, — не смог бы поступить лучше!
* * *
Как множество ручейков, сходящихся в одну полноводную реку, видессианская армия собралась на западном берегу Бычьего Брода. Переправа из столицы оказалась делом гораздо более простым, чем ожидал Марк. В конце концов, приверженность бюрократов Империи к мелочам иногда идет на пользу, подумал он.
Хорошая организация проявилась еще раз, когда начался марш на Гарсавру. Скавр сомневался в том, что Рим смог бы обеспечить продовольствием и фуражом такую большую армию, и солдатам пришлось бы грабить окрестные фермы и поля. Но в этом случае все было предусмотрено заранее. Ни один казд не забирался так далеко на восток, и для местных губернаторов не представляло труда отдать в распоряжение армии (и всех, кто шел за ней) целые рынки продовольствия. Зерно привозили на быках и на маленьких судах сплавляли вниз по реке. Вместе с зерном корабли доставили множество скота — баранов, коров. Охотники добавили к этому мясо диких оленей и кабанов. Впрочем, Скавр сомневался в том, что кабаны были дикими. Свиньи в Видессосе имели густую щетину, сходную комплекцию, цвет шкуры и дикий нрав. Украв поросенка, охотник получал столько же удовольствия, сколько после охоты на дикого кабана. Трибун наслаждался вкусным мясом, обгладывая его до костей, и не слишком беспокоился о том, откуда оно взялось.
В первый день марша солдаты, привыкшие к мягким тюфякам, встряхнулись, пришли в себя и начали понимать, что им придется отрабатывать свою плату. Несмотря на все тренировки, через которые прогонял их Гай Филипп, они уже не были теми закаленными и голодными бойцами, которые воевали в Галлии. Они слишком хорошо питались, привыкли к комфорту, но главное — отвыкли маршировать целыми днями, даже так медленно. В конце каждого дня легионеры радостно валились на землю.
Горгидас постоянно перевязывал сбитые ноги и обильно смазывал мозоли смолой и жиром. Повязки делались из мягкой ворсистой шерсти, пропитанной маслом и вином. Солдаты ругались, когда лекарство жгло их сбитые ноги, но помогало оно хорошо. Марк весьма равнодушно смотрел на эти беды, обычные для начала похода. Но он не ожидал, что римляне будут недовольны его приказом разбить перед сном походный лагерь, что обычно они делали после каждого марша. Копать земляные насыпи — это занятие отнюдь не прельщало солдат, особенно после удобной казармы в столице. В первые три ночи на марше Гай Филипп сумел устрашить легионеров, но полного повиновения он не добился. На третью ночь центурион был утомлен и разгневан, к тому же впал в отчаяние.
Наутро к Скавру явилась с жалобами делегация легионеров. Если бы это были лентяи или просто недобросовестные солдаты, он и отнесся бы к ним соответствующе, наказав их, даже не слушая. Но среди девяти взвинченных солдат (по одному из каждой манипулы) были его лучшие люди, включая здоровяка Муниция. Он решил выслушать их.
— Во-первых, — сказали они, — никто в видессианской армии не устраивает такого лагеря, как легионеры. На территории Видессоса легион в безопасности. Все вокруг ставят палатки там, где офицерам приходит в голову разбить лагерь, причем в полном беспорядке. И хуже всего: в римском лагере не предусмотрено места для женщин, а многие легионеры хотели бы провести ночь с подругами.
Первую часть их требований трибун выслушал без особого сочувствия.
— То, что делается в других частях армии, нас не касается. Пока дела идут хорошо, очень легко расслабиться, но потом к порядку вернуться трудно, и это обойдется нам очень дорого. Большинство из вас служит давно, вы знаете, что я прав.
Они вынуждены были согласиться. Муниций нерешительно произнес, стараясь, чтобы его бас звучал не так гулко:
— Ну… Тут дело не в работе. Мы ее не боимся. Просто… Ну, когда лагерь построен, это уже как тюрьма без выхода. Моя жена ждет ребенка, и я беспокоюсь за нее.
Его товарищи пробормотали что-то в знак согласия. Оглядев их, Марк увидел, что почти все парламентеры были семейными. Он и сам уже несколько ночей не находил себе места, зная, что Хелвис близко, но не желая подавать своим людям пример нарушения дисциплины. Марк немного подумал. Женщин имело менее трети римлян. Если каждую ночь отпускать сто человек, то каждый солдат увидит свою любимую два раза в неделю. Если не ослабить удила, они могут лопнуть. Он сказал легионерам о своем решении и добавил:
— Увольнительную, разумеется, выдадут только после того, как все наряды будут выполнены.
— Да, трибун! Спасибо, трибун! — сказали они, улыбаясь, — довольные, что он не приказал заковать их в железо.
Однако Марк знал, что они должны думать, будто отныне могут нарушать субординацию, как им вздумается. Скавр сухо кашлянул и увидел, что их улыбки исчезли.
— За то, что вы пришли к командиру с жалобами без соответствующего разрешения, вас на две недели лишат жалования, — сказал он. — И проследите, чтобы этого не повторялось.
Они приняли это без ворчания, потому что все еще боялись, что он накажет их строже. По закону он мог распорядиться конфисковать их имущество, высечь или приговорить к фустуариуму — приказать избить палками, после чего их собственные товарищи добьют провинившихся камнями.
И когда он рявкнул: «А теперь убирайтесь», они чуть не сбили друг друга с ног, выскакивая из его палатки.
Иногда римская дисциплина еще брала свое.
Его приказ скоро стал известен солдатам, и недовольство исчезло, превратившись в обычное брюзжание, сопровождающее любую армию с незапамятных времен.
— Я полагаю, что ты вынужден был это сделать, — сказал Гай Филипп, — но мне все-таки не нравится твое решение. Сегодня ты выиграл, но в будущем это может очень навредить. Все, что ведет к ослаблению дисциплины, плохо.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
