Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
После пары длинных коридоров, ведущих вверх, Игнатий толкнул дверь в какую-то камеру и юркнул внутрь. Я шагнул следом в оранжевый проем, окруженный зеленым светом, и очутился в просторной комнате с большим окном, без решетки. Напротив двери стоял большой стол с лавками, за ним, лицом к нам, сидел огромный детина, заросший до глаз черными волосами.
Левой рукой он легко набрасывал на большой палец правой знакомый кожаный шнурок с острыми вставками, слегка сжимал петлей ороговевшую от тренировок кожу, распускал узел указательным пальцем и снова – точный бросок, и цикл повторялся.
Детина глянул куда-то сквозь меня и продолжил свои упражнения, только устрашающе взвинтил темп: шнурок так и замелькал.
«Да-а, мне, чтобы достичь такого мастерства, понадобится еще пару лет упорных тренировок, – подумалось мне, – вероятность шанса уйти отсюда без уха возрастает до ста тридцати процентов».
Мысленно прощаясь с частью тела, я испытывал двоякие чувства: грусть по, считай, безвозвратно утерянной плоти и ненависть к Игнашке, старой тюремной крысе, которая окутала меня словесами до такой степени, что отвернуть с пути, ведущего к поединку, уже не было никакой возможности. С горьким вздохом я уселся напротив своего противника, положил на стол свой шнурок.
Возле черноволосого громилы возник небольшой человечек в черной чалме. Его небольшие зеленые глазки обшарили помещение с нескрываемым отвращением, не по росту большие руки теребили седую бороду, видно было, что нервничает.
Игнатий встал на небольшую табуретку, по левую руку от меня. «Тюремный», в отличие от «ямника», был спокоен, собран, деловит. Он предложил команде соперника:
– Итак, по моему сигналу, на счет – три?
Иноземец кивнул.
Я почувствовал холод и пустоту в животе, для меня воздух сгустился и с трудом проникал в легкие, мышцы напряглись, рука судорожно стиснула шнурок. Окружающее обрело яркую и полную ясность. В камере стало душновато, несмотря на большое окно, лица присутствующих заблестели испариной… Кроме одного… Громила сидел сухим и смотрел на меня, но его зрачки не расширялись и не сужались в мерцающем свете свечей, не отражали свет, будто две черные ямины уставились мне в лицо… Его рука с фуникулеркой безмятежно лежала на столе ладонью вниз, открывая татуировку: «жи». На левом запястье также по-русски было наколото: «вой».
Ей-же-ей! Да эта гора – голем, ведь я их сам делал когда-то под руководством Беппе! И ясно, почему иноземный «ямник» избрал русский язык для оживления глины, ведь в их краях наша письменность – экзотика! Ну, теперь все ясно! И как действовать, и почему! Ишь ты, рожа басурманская! Жульничать вздумал!
Вскипая праведным гневом, я чуть не пропустил начало состязания; занятый анализом окружающей обстановки мозг не услышал «один», но остро отреагировал на «два». Не дожидаясь «три», я напал на голема: они играют нечестно, и нам никто не запретит! Я схватил двумя пальцами острую вставку в шнурке и принялся обводить надпись «жи» на правом запястье громилы, красной полоской хлынула кровь, но меня это не смутило: пока голем под действием оживляющего заклятия, он ничем не отличается от живого.
А то, что громила жив и хочет жить, он тут же доказал самым действенным способом: молча перехватил мою руку с костяным лезвием, развернулся и исполнил «поклон турецкому султану»[115]. Я начал свой полет через его спину, но развернулся и ударил голема обеими ногами в бок, одновременно сильно потянул захваченную руку на себя, не выпуская из пальцев острие фуникулерки. В результате мы разлетелись в разные стороны, и я здорово грохнулся об стену, но и мой визави получил глубокую резаную рану плеча. Я вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с големом. Краем глаза я увидел, как кружат, будто в диковинном танце, Игнатий и чужестранец в чалме, сжимая в руках не по росту длинные ножи.
Но мне быстро стало не до чужой схватки, ведь мой глиняный «друг» времени зря не терял, он протянул руки с растопыренными пальцами к моей шее, и я избежал смертельного захвата каким-то чудом! Несмотря на промах, голем изловчился и ткнул двумя пальцами мне в кадык. Удар вышел несильный, он только проскользил по «адамову яблоку», но «шлакоболок» я все же проглотил[116], что очень сильно меня разозлило и подзадорило! Ну, держись, супостат!
Громила полностью полагался на свою огромную силу и продолжал переть на меня «буром». Я отклонил предплечьем его вытянутую руку в сторону и со всей дури, на какую только был способен, треснул голема снизу в квадратный подбородок. Несмотря на искусственное происхождение, детина на секунду замешкался, видимо, переваривая ощущения от встречи с бескомпромиссной десницей вашего покорного слуги. Этой секунды мне более чем хватило для того, чтобы зайти ему за спину, схватить сзади за шею, подбить носком ноги вражеское колено и повалить эту живую статую на пол. Я сдавил его шею и стал усиливать нажим, придерживая стопами могучие бедра. Человек бы отъехал в мир Морфея уже через полминуты. Но волосатое чудище демонстрировало недюжинную выносливость: мало того, что это чудо магии даже не пыталось потерять сознание, оно потихоньку высвобождалось: сбросило мою стопу с правого бедра и правой рукой постепенно оттаскивало мое запястье от своего горла, одновременно отползая вправо и используя свое огромное тело как рычаг.
Ах ты, безмозглая тварь! Именно этого я и добивался! Как только его правое запястье оказалось недалеко от моих глаз, я тут же схватил зубами надпись «жи», откусил небольшие синие буквы вместе с кожей и плюнул этим кровавым комком насколько смог далеко: до противоположной стены.
Мощный толчок сотряс весь острог, как судорога неумелого пловца. Тело голема затвердело, стало как будто тяжелее, при этом челюсть его отвалилась, и необъятная пасть издала чудовищный вой на невероятной и особенно противной ноте, которая заставляла дрожать не только меня, но и стены вокруг. Я отпихнул скульптуру в сторону, и она раскололась на три части, но выть не перестала. Я разбил глиняную голову, с удовольствием сокрушая эту примитивно слепленную харю тяжелыми башмаками, но и это не заставило этот вопящий кувшин заткнуться! Звук, казалось, шел отовсюду и терзал, и резал, и заставлял мотать головой и затыкать уши пальцами.
Игнатий и его иностранный противник стояли на коленях, обняв руками головы, их оружие валялось рядом с ними. Я подобрал причудливо изогнутый кинжал чужеземца и соскреб с левой руки голема, которая теперь валялась отдельно от тела, слово «вой».
Изнуряющий душу и тело звук прекратился, глиняные части рассыпались в песок.
Игнатий не стал терять время понапрасну, подхватил свой нож и с размаху опустил его рукоять прямо на темечко своего чалмастого противника. Хоть ткань диковинного головного убора и смягчила удар, но колени иностранца подогнулись. Тело в синем халате беспомощно распростерлось на полу, натурально потеряв тапки.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
