– Чезаре, люди уже говорят о яде, которым ты пользуешься – о кантарелле. Правда ли, что тайна его известна только тебе и отцу и что вы способны не только убить человека, но и рассчитать, в какой именно день и час он умрет?
– У тебя умный брат, Лукреция. Разве тебя не радует, что ради тебя он готов применить все свое искусство?
– Я знаю, что ради меня ты сделаешь все на свете, – и она тоже подошла к окну. – О, Чезаре, мне так хочется на улицу! Я хочу повеселиться, как вчера вечером. Поедем на холм Марио, помнишь, как в детстве? Поедем сейчас!
Он обнял ее за плечи.
– Ты хочешь вдохнуть свежего воздуха, ты хочешь сказать себе: «Свобода – величайший из земных даров, и скоро я его обрету!» Не так ли?
И только когда они вышли из дворца, она смогла перевести дух. Она сама была поражена хитростью, которую проявила, чтобы провести в жизнь свой план.
Она все время боялась, что Чезаре обнаружит присутствие в ее комнате постороннего. И все время думала: Чезаре, возлюбленный брат мой, прости. Я предаю тебя…
Джакомино выбрался из-за шторы и поспешил к хозяину. Он задыхался, он молил Джованни Сфорца переговорить с ним наедине.
– Мой господин, – начал он, заикаясь, когда они остались одни. – Мадонна Лукреция послала за мной, не знаю почему, видимо, для того, чтобы передать вам какое-то сообщение, но когда я был у нее, пришел Чезаре Борджа и мадонна, испугавшись его гнева, спрятала меня за штору. И, стоя там, я подслушал, что Папа собирается вас убить.
От ужаса у Сфорца глаза вылезли из орбит.
– Я так и подозревал, – сказал он.
– Мой господин, нельзя терять ни минуты! Мы должны бежать из Рима.
– Ты прав. Подготовь самых выносливых лошадей, мы сейчас же отправляемся в Пезаро. Только там я буду в безопасности, только там мои родственнички-убийцы меня не достанут.
Так Джакомино и сделал, и меньше чем через час после разговора Лукреции с Чезаре Сфорца и его камердинер во весь опор скакали прочь из Рима.
САН-СИСТО
Бегство Сфорца ужасно разозлило Папу и Чезаре. А в Риме уже шептались, что он убежал, убоявшись приготовленной ему Борджа чаши с ядом.
– Пусть не думает, что спасся! – рычал Чезаре. Александр сохранял спокойствие.
– Успокойся, сынок, – сказал он. – Единственное, что нам требовалось, – разлучить его с твоей сестрой. Он подозревает, какие ты испытываешь к нему чувства. Поэтому осуществить наш прежний план не удастся. У нас осталась одна возможность. Мне она не нравится, как глава церкви я нахожу ее отвратительной… Но, боюсь, что нам остался только развод.
– Тогда его надо устроить как можно скорее. Я обещал Лукреции свободу и намерен выполнить свое обещание.
– Хорошо, давай разберемся в этом вопросе. Есть две возможности, насколько я знаю. Первая: мы можем объявить брак недействительным, потому что Лукреция так и не была освобождена от прежней помолвки с Гаспаро ди Прочида.
– Боюсь, отец, что это будет трудно доказать. Лукреция была освобождена от клятвы, и тому имеются многие свидетельства. Если мы выдвинем эту причину, Лудовико и Асканио с их родичами могут схватиться за оружие.
– Ты прав, сынок. Тогда есть другая возможность. Мы потребуем развода на том основании, что брак так и не был осуществлен.
– Но ведь это не так!
– Мой дорогой сын, а кто докажет, что брак был осуществлен? Разве у них есть ребенок?
– Это довольно странное супружество, отец, но брак действительно состоялся.
– А кто сможет в этом поклясться?
– Сфорца. Он не захочет, чтобы вопрос о его половом бессилии обсуждался всем светом.
– Но Лукреция скажет то, что захотим мы.
– Сфорца будет протестовать, яростно протестовать.
– Мы столь же яростно заявим свои протесты.
– А вот это решение! Отец, вы – настоящий гений.
– Благодарю, сынок. Теперь ты понимаешь, что я на самом деле пекусь о семье, знаю, как устраивать дела на пользу своим детям?
– Вы многое сделали для Джованни, – мрачно ответил Чезаре, – теперь я вижу, что вы стараетесь сделать как можно больше и для Лукреции.
Александр любовно похлопал сына по плечу:
– А сейчас пошли-ка за нашей малышкой. Давай расскажем, какой сюрприз мы ей приготовили.
Лукреция перепугалась не на шутку, но поскольку она уже стала старше и опытнее, она научилась, подобно остальным Борджа, скрывать свои истинные чувства, и потому ничем не выдала охватившего ее страха.
– Дорогая моя, – произнес Папа, нежно обнимая дочь. – Мы с Чезаре не могли удержаться и спешим сообщить тебе радостную весть: скоро ты освободишься от Сфорца.
– Каким же образом, отец?
– Ты с ним разведешься. Мы разводов не одобряем, но бывают случаи, когда это необходимо. Так что мы воспользуемся разводом, чтобы освободить тебя от Сфорца.
Она почувствовала, как ее захлестывает волна радости: они оставили свои смертоубийственные планы, я, Лукреция, спасла Джованни!
Чезаре и Папа заметили, с каким облегчением она вздохнула, и понимающе переглянулись. Да, их дорогая Лукреция будет теперь навеки им благодарна!
– К сожалению, – продолжал Папа, – церковь настроена против разводов, и моим кардиналам потребуются достаточно веские причины.
– Все было бы просто, – добавил Чезаре, – если бы ваш брак не был осуществлен.
Лукреция быстро ответила:
– Но он был осуществлен!
– Нет, дитя мое, он не состоялся, – возразил Александр.
– Отец, но мы множество раз делили с Джованни ложе!
– Делили ложе? Ну и что? Это еще ничего не означает. Дорогое мое дитя, ты ещё так невинна, ты многого не понимаешь. Брак не был осуществлен.
– Но, отец, я клянусь, что был!
На лице Папы появилось озабоченное выражение, и он огляделся вокруг.
– Не волнуйтесь, отец, – прошептал Чезаре. – Моих приказов ослушаться не смеет никто, а я приказал всем удалиться.
– Детка, – и Папа потрепал Лукрецию по щеке, – осуществление брака – это не то, что ты думаешь, – он повернулся к Чезаре: – Они могут настаивать на врачебном осмотре. Ты же знаешь наших кардиналов – полны подозрений и предубеждений.
– Отец, уверяю вас, что я…
– Не бойся, милая, – прошептал Папа. – Такие осмотры – вещь нередкая. Все очень просто: девственница, скромница, сама невинность… Ну, ты понимаешь. Тебе самой не придется через это проходить: найдем подходящую девственницу, она накинет вуаль – из скромности, естественно, – и все будет в порядке. Все, что потребуется от тебя, – это принести клятву перед законниками и кардиналами.
