Мы ехали по ухабистой колее, той самой, на которой Берни вспоминал Кита Карсона, старые деньки и прочие любимые темы — позабыл какие. Время от времени я поглядывал в заднее окошко, следя за Борисом. Слишком уж большая у него голова, даже для такой толстой шеи.
Фары выхватывали в темноте знакомые предметы: высокий двурогий кактус, похожий на великана, колючие кустики, помеченные моим запахом, плоский камень поверх большого круглого валуна. Далее: пересохшее русло реки, низкий холм, покосившаяся хижина и конец дороги. Борис остановил машину возле заброшенного лагеря байкеров и вышел. Я распластался в кузове. Конечно, голову тоже стоило бы пригнуть, но мне ведь надо следить за объектом, верно?
Борис приблизился к почернелому кострищу, пнул одну-две расплющенные пивные банки и принялся насвистывать неприятную мелодию. Затем послышалось короткое «вж-жик» (он расстегнул молнию на штанах) и приглушенное журчание. В такие моменты люди легко уязвимы. Я мог бы наброситься на него прямо сейчас. А что потом? Не знаю. Борис вжикнул молнией. Все, момент упущен. Внезапно он посмотрел прямо на меня, затем отвел взгляд — его ночное зрение (как у всех людей, что мне встречались) совершенно никуда не годится. Мне часто бывает жаль людей — они столького лишены, — но Бориса я не жалею, нет! Борис — негодяй. Скоро он переселится в центральную тюрьму штата, наденет оранжевый комбинезон и будет махать киркой под палящим солнцем.
Продолжая насвистывать, Борис сел за руль. Ничего, приятель, недолго тебе свистеть. С этого самого места мы с Берни шли пешком в направлении отдаленных гор, тогда розоватых, а сейчас погруженных во мрак. Борис, однако, выбрал другой путь: обогнул кострище и направил пикап по ухабистой почве к бесформенной груде камней, выкручивая руль то в одну, то в другую сторону. На бычачьей шее Бориса то и дело вздувались бугры мышц. Дорога ухудшилась еще сильнее, пикап начало бросать. Я соскользнул с брезента и ударился о борт кузова. Борис уже было обернулся, но тут мы опять наскочили на здоровенную кочку, машина накренилась вбок, и ему пришлось быстро крутить руль. Я поднялся на лапы и заскользил в противоположную сторону. Открыл рот, часто дыша, уловил явственный запах Берни и сразу почувствовал себя лучше. Вскоре почва под колесами выровнялась. Я высунулся из кузова и увидел, что мы едем по прямой и длинной дороге. Невдалеке поднимались горы, те самые, что мы видели с Берни, — темная цепочка под светлеющим небом. Мое сердце забилось быстрее. Спокойно, Чет, главное — спокойно. Я притаился за свернутым в бухту тросом.
Звезды в небе потускнели и вскоре исчезли. Натужно ревел мотор. Приподнявшись, я увидел, что мы находимся в горах, по-прежнему темных за исключением молочно-белых вершин. Густая белизна неторопливо разливалась по небу, вид был очень красивый. Наступило утро. Мы опять повернули, проехали мимо останков какого-то заржавленного механизма, после чего впереди показались обветшалые постройки: длинный невысокий дом, сарай, загоны для скота, а напротив — скала с круглым отверстием у основания — шахта мистера Гулагова.
Борис припарковал пикап рядом с хорошо мне знакомым синим «БМВ», пыльным и грязным, вышел из машины и скрылся в сарае. Я огляделся по сторонам, убедился, что никого нет, и выскочил из кузова. Обнюхал «БМВ», дверь сарая. У стены почуял свой собственный запах. Он привел меня к одному из загонов, позади которого обнаружилась клетка, где меня держал мистер Гулагов. Спокойно, Чет. Я все-таки не удержался и зарычал.
Рядом с загоном стоял дом. Я приблизился к нему, заглянул в открытое окно: кухня. За столом, боком ко мне, сидел мистер Гулагов, занятый перекладыванием толстых денежных стопок. Показалась миссис Ларапова с кофейником. Как же они близко! Один прыжок, и я проучу негодяя… Хотя постойте. Правильно ли это? Я решил подождать. Тем временем мистер Гулагов спросил:
— Борис еще не вернулся?
— Пойду посмотрю, — ответила миссис Ларапова, налила кофе в чашку и покинула кухню.
Охо-хо. Я нырнул под окно. Может быть, лучше…
Рядом со мной неожиданно распахнулась дверь — как я ее не заметил? — и миссис Ларапова вышла из дома. Стоит ей повернуть голову… Что тогда? К счастью, она направилась в другую сторону, к сараю. Ее волосы, стянутые в длинный конский хвост, покачивались в такт ходьбе. Неподалеку бормотало радио, потом кто-то откашлялся. В любой момент могут появиться люди! Я попятился, ожидая, пока меня осенит умная мысль, и вдруг возле низкорослого колючего куста, растущего на полпути между домом и шахтой, уловил слабый запах Берни.
Я поспешил по следу, тщательно принюхиваясь. Еще одно дуновение — вот здесь, рядом со сломанной лопатой, еще — у перевернутой рудничной вагонетки, и еще — перед рельсами, ведущими в шахту. Запах Берни усиливался и вел вперед, в чернеющую дыру.
Там, совсем недалеко от входа, я и нашел Берни! Он сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к опорной балке. Берни, ты спишь? Я страшно обрадовался и даже не заметил, что лодыжки моего напарника обмотаны веревкой, руки привязаны к балке, а горло сжимает ошейник-удавка, цепь которого закреплена под потолком.
31
Я придвинулся к Берни. Он спит, или… случилось что-то гораздо худшее? Мне знаком запах этого «худшего», но сейчас я его не чуял. Грудь напарника поднималась и опускалась, он вдыхал и выдыхал воздух, точно как я. Откуда-то раздалось тихое поскуливание. А, это я.
Берни открыл глаза. В первый миг в них промелькнуло выражение, какого я прежде не видел и надеюсь больше никогда не увидеть — полной обреченности (даже говорить не хочется!), потом он заметил меня, и это выражение исчезло. На меня смотрел прежний, привычный Берни. Бр-рр, все равно еще долго не забуду тот взгляд.
— Рад встрече, дружище, — тихо проговорил он. — Я попался как последний идиот…
Наши головы были на одном уровне, моя даже чуть-чуть повыше. Я бросился лизать его лицо, но остановился, заметив синяки и ссадины. Берни посмотрел на выход.
— Чет, ты пришел один? Как это у тебя получилось?
А, долгая история, уже почти не помню. Я вильнул хвостом.
Лицо Берни осветила слабая улыбка, я успел разглядеть, что кусок переднего зуба у него отколот.
— Беги-ка лучше за помощью, Чет, — сказал он. — Времени совсем мало.
Я не сдвинулся с места.
— Как привести помощь?.. Ты об этом думаешь, верно? — продолжил Берни. — Дружище, ты гораздо умнее меня.
Нет, нет и нет. Умнее Берни быть невозможно. И даже если бы я знал, как привести помощь, то все равно не бросил бы партнера в таком состоянии. Других мыслей у меня не было. Я обежал вокруг балки, взглянул на веревку, которая стягивала руки Берни — низко, на запястьях, — и принялся грызть ее.
За свою жизнь я много чего сгрыз — например, кошелек Леды (кожаный, несмотря на зеленый цвет, и не просто из кожи, а из итальянской кожи, о существовании которой я даже не подозревал и которая тем не менее оказалась восхитительной на вкус) и кучу других вещей: одежду, мебель, игрушки, садовый инструмент… Сгрыз в клочья, ей-ей, опыт у меня с раннего детства. Сами понимаете, какая-то веревка, пусть даже довольно толстая, не представляла для меня трудности. Я говорил, какие острые у меня зубы? Как кинжалы, и по размеру такие же.
