– Я не собираюсь бунтовать, – возразила Нэт.
Она на самом деле не хотела, но ее всеми силами толкали к протесту.
Окончив школу, девушка год проучилась на курсах машинописи, а затем бросила: ходить на свидания было интереснее. Целомудренностью Нэт не отличалась. История с пастором открыла, что таинственность, фанфары и напыщенность ни к чему. Все очень просто! Ты делаешь это, это и это – и в результате получаешь куда большее удовольствие, чем с Тимом. Мир не превращается в шар адского пламени, и оно не сжирает тебя в мгновение ока, когда демоны произносят твое имя. Это принесло облегчение и полное падение внутренних барьеров. По крайней мере, поначалу такое поведение казалось более честным. Нэт обратила внимание, что мужчин в ней привлекает не красота, а несколько неожиданный, спортивный что ли, аспект. Она могла подцепить молодого человека на крючок любым простым действием, например улыбкой или взмахом руки. Оказалось, что мужчины легко поддаются влиянию, как дети, и они так же нетерпеливы, как псы. Нэт могла встречаться с парнем какое-то время, но рано или поздно снова оказывалась одна: надолго с ней никто не оставался.
Родители не дали ей денег на колледж. Они полагали, что каждый обязан сам зарабатывать себе на жизнь, как это делают они. Нэт считала такой подход вполне справедливым, но не была в достаточной степени мотивирована, чтобы скопить необходимую сумму на учебу. Ситуация сложилась патовая. Как она может презирать родителей и при этом продолжать жить за их счет в их же доме?
Знакомство с Полом спасло ее от затянувшегося подросткового застоя. Со свойственной молодежи категоричностью она негодовала, представляя, что вся ее дальнейшая жизнь будет протекать под сенью Возрожденной церкви Святого Игнатия в сопровождении неодобрительных взглядов родителей, что она обречена на случайные связи, за которыми ничего не последует. И тут в ее жизни неожиданно появился Пол. Он был просто чудо – совсем не похож на прежних ухажеров. Пол был тих и слегка печален, вел себя подчеркнуто учтиво, чем разительно отличался от недалеких развязных серфингистов, с которыми она крутила романы раньше. Он казался очень спокойным, серьезным и рассудительным. Всегда внимательно слушал, чего Нэт не замечала ни за Тимом, ни за другими парнями, с которыми встречалась. Она очень много значила для Пола. Он был каким-то посланцем из иного мира, выходцем из давно минувших столетий, когда люди не были настолько поверхностными, а обладали нежной глубиной понимания. В прежние времена мужчины вели себя с женщинами с куда большим уважением и тактом, нежели современники.
А сейчас Нэт ужасно хотелось просто сбежать, «выйти из “Доджа”»[55] и умчаться прочь настолько быстро, насколько хватит сил. Она-то думала, что, выйдя замуж за человека, которого, в общем-то, любила, сможет быстро и легко избавиться от прошлого, но, как выяснилось, участь жены военного не так проста. Пола приняли в школу операторов ядерных реакторов в форте Бельвуар, она же к тому времени стала матерью двух малюток и худо-бедно жила отдельно от родителей. Однако Дорис продолжала относиться к ней как к ребенку, только теперь как к ребенку, у которого есть дети.
Нэт сохранила в душе остаток веры, в которой выросла. Бога она представляла некой силой, к которой время от времени можно обращаться с просьбами. Бог хочет людям добра, но нечасто вмешивается в повседневную рутину, связанную с бытом, спортом или, скажем, с политикой. И действительно, несмотря на то что Нэт не всегда была праведницей, ее жизнь стала лучше. У нее есть свой дом, хоть и арендованный. Возле дома – дворик с тремя кустами томатов и большим грязевым бассейном, в котором играют девочки. Она имеет возможность, хоть это и утомительно, оставаться дома с детьми. Муж ее содержит. Но иногда в минуты тишины или в ночной тьме Нэт задумывалась, не было ли ее замужество слишком поспешным. Все произошло с быстротой молнии. За ухаживанием – регистрация брака, а затем пошли дочери: одна, вторая, а сейчас и третий ребенок на подходе… Было ли ей когда-нибудь девятнадцать лет? Как будто еще вчера она стояла на вершине скалы в Сансет-Клиффс и ее загорелые пальцы вжимались в камень. Долгое время ей казалось, что Пол спас ее от чего-то страшного и печального, от чего-то такого, что ей удалось разглядеть в людях на той вечеринке у Мередит. Однако в дни, когда она была в дурном расположении духа, Нэт задавалась вопросом: не являлось ли снизошедшее на нее озарение всего лишь последствием молодости, желания свободы и пива. Быть может, она просто не дала себе возможности во всем хорошенько разобраться и приняла не совсем верное решение.
Но нет же! Она обожала дочерей, свою семью, думала и беспокоилась о Поле, принимала и его любовь, и эту жизнь, и шокирующую интимность брака и творения. Как человек может такое выдержать? От переполняющих чувств внутри все сжималось: как прекрасно и одновременно страшно! Время от времени она впадала в тревожные раздумья и сама себя вытаскивала, ведь депрессивные мысли кажутся более реальными, чем счастливые, потому что их тяжелее переносить. Как бы там ни было, но она испытывала по отношению к себе легкую жалость. Ей было грустно. Нэт чувствовала какое-то беспокойство. Казалось, что родители хотели поскорее от нее избавиться и Пол помог им в этом. Теперь же муж находится за тысячи миль от дома, а она снова одинока. Лето почти закончилось. Завешенные кухонным полотенцем часы на стене тихо тикают, отмеряя секунды.
Нэт не могла даже представить, чем Пол сейчас занимается, в каком мире живет, но он знал о ее мире все, ибо сам его создал. Как несправедливо, подумала Нэт, но тут же успокоила себя: он создавал этот мир с любовью к ней. Сердце ее смягчилось.
Мысленно она вернулась к Эсрому. Что он делает в эту прохладную ночь? Может, работает на улице перед домом, где теперь живет, подсвечивая себе мощным фонариком. Может, играет в карты, сидя в одной нательной рубашке у себя на пожарной станции. Ладно. Вот только о нательной рубашке лучше не думать. Остается игра в карты. Вообразить себе игру было проще простого. Нэт была рада немного потренировать фантазию, но тут ее мозг начал сверлить незнамо откуда возникший вопрос: распространяются ли его доброта, дружеские визиты на других женщин, чьи мужья сейчас далеко? Нэт пять минут приходила в себя от неожиданной мысли, а когда вышла из ступора, обнаружила, что вцепилась мертвой хваткой в юбку и успела превратить ее в пожеванную тряпочку.
Прибираясь на кухне, Нэт слушала радио: братья Эверли, затем «Файв сатинз» со своей разбивающей сердца песней: «В ночной тиши я обнимаю, обнимаю тебя крепко…» И пауза. Женщина даже дышать перестала. «В… ноч-ной… ти-ши». Почему эта музыка так нежна и печальна? Нэт смахнула со стола крошки себе в ладонь и выбросила их в мусорное ведро. Затем начала круговыми движениями протирать кухонный стол, подпевая Тони Фишеру: «Смотрю на часы, ожидая тебя, зажгу я факел и на пламя смотрю».
Когда она в одиночестве, в полном одиночестве, забиралась на кровать, над ней колыхались занавески. Судя по всему, сейчас у нее двадцать седьмая неделя беременности. Пол вернется домой через пятнадцать недель. Ночью в голове бесконечно вертелись числа – эдакие маленькие армейские нашивки для мозга.
