— Хочу, но не сейчас, — печально ответила она.
Оба знали, что к ней приковано внимание всего мира и каждый ее шаг еще долго будет находиться под пристальным надзором. Теперь, когда на ней лежала ответственность за всю страну, Кристиана еще более, чем прежде, не могла позволить себе поступить опрометчивого. Ее жизнь принадлежала народу. Она поклялась хранить честь, достоинство и процветание своих подданных, как это делал ее отец, а до него их предки. Они посвятили этому свои жизни, и она должна была следовать их примеру, насколько это было в ее силах. Учитывая все это, Кристиана не представляла, как и когда они с Паркером смогут увидеться. Она больше не может исчезать, как прежде, чтобы провести с ним несколько дней в Париже или Венеции. Она должна выполнять работу, за которую взялась. Каждый божий день, до конца жизни.
Несмотря на траур, на следующий после похорон день Кристиана приступила к исполнению своих обязанностей главы Лихтенштейна. Расписание ее было таким плотным, что ей некогда было предаваться скорби. Она проводила совещания с министрами, встречалась с главами иностранных государств, выражавших свои соболезнования, решала экономические вопросы и вела дела с банками. И это не считая всевозможных брифингов и конференций. После месяца такой жизни голова у Кристианы шла кругом, ей казалось, что она тонет в каком-то бесконечном водовороте, однако премьер-министр заверил ее, что все идет отлично и ее отец был совершенно прав: она прекрасно справляется с ролью главы государства.
Кристиана отменила традиционную поездку в Гштаад, будучи не в том настроении, чтобы отмечать Рождество и вообще какие-либо праздники. Из уважения к памяти ее отца кабинет министров на ближайшие полгода отменил развлекательные мероприятия, включая официальные приемы и обеды. Для особо важных лиц Кристиана устраивала ужины. Это был компромисс, как и то, что они сократили срок официального траура с года до шести месяцев.
Время от времени Кристиана обедала во дворце с премьер-министром, который пытался научить ее всему, что требовалось для ее новой миссии. Кристиана была старательной ученицей и впитывала информацию как губка. К тому же благодаря частым беседам с отцом она неплохо разбиралась в экономике и политике. Но теперь она должна была принимать решения, с учетом, конечно, мнения министров.
Почти всегда рядом с ней была Сильвия, а Сэм с Максом ходили за ней как приклеенные. В Вадуце все еще действовали усиленные меры безопасности. Как-то раз позвонила Виктория, предложившая приехать к ней с визитом, но Кристиана решительно отказалась. Девические развлечения остались в прошлом, теперь у нее были дела поважнее. Ее день начинался в семь утра в кабинете отца и продолжался до поздней ночи.
Правда, теперь Паркер беспрепятственно мог звонить ей. Но они по-прежнему не могли видеться. В ее положении нельзя было допустить даже намека на скандал, и потому Паркер не мог ни навестить ее, ни даже встретиться с ней за обедом как старый друг, с которым они вместе работали в Африке.
Паркер не давил на нее, напротив, он был постоянным источником поддержки. Каждый вечер, закончив работу, Кристиана звонила ему в Бостон, где в это время было раннее утро. Она делилась с ним всем, кроме государственных секретов, и порой Паркеру удавалось рассмешить ее, как в старые добрые времена. Он был не только ее возлюбленным, но и лучшим другом.
У дворца теперь постоянно дежурили фотографы, не пропускавшие ни одного ее выхода в свет. Кристиана находила это утомительным, но понимала, что это неизбежно. Все в ее жизни изменилось, и только верный пес был, как прежде, рядом. Чарлз практически поселился у нее в кабинете, за что получил шутливое прозвище «королевской собаки». Он был таким же игривым и порой непослушным, как раньше. А вот его хозяйка изменилась: стала серьезной и печальной, работала целыми днями и не находила времени, чтобы поиграть с ним или просто расслабиться. Все мысли и усилия Кристианы были направлены на то, чтобы достойно представлять свою страну в глазах всего мира. Теперь она лучше понимала то огромное чувство ответственности, которое лежало на ее отце, и с каждым днем относилась к нему со все большим уважением.
В первые недели после ужасной гибели отца и брата ей пришлось выполнить еще одну мучительную задачу: просмотреть принадлежавшие им вещи и решить, что с ними делать. У Фредди было несколько автомобилей, которые без особого шума продали. Все личные вещи отца были убраны. Кристиана не любила проходить мимо его пустых апартаментов и все еще чувствовала себя непрошеной гостьей в его кабинете, хотя его бывшие сотрудники, работавшие теперь на нее, старались оказывать ей всяческую поддержку и помощь.
Два дня назад, когда они разговаривали по телефону, Паркер, уловив усталые нотки в ее голосе, предложил:
— Может, тебе съездить куда-нибудь на Рождество, дорогая? Нельзя столько работать.
Его огорчало, что она совсем не щадит себя. Но Кристиана всегда говорила, что ей нужно многому научиться, чтобы лучше выполнять свои функции. Даже в канун Рождества она собиралась работать, ограничившись посещением полуночной мессы. Она работала на износ, и Паркер не мог помочь ей ничем, кроме ежевечерних бесед. Время, проведенное в Венеции, казалось далеким прошлым, и единственным напоминанием о нем служило изумрудное колечко, которое Кристиана никогда не снимала.
Сам Паркер собирался провести Рождество с братом в Нью-Йорке. Он был слишком занят своим исследовательским проектом, чтобы ехать на праздники к отцу в Калифорнию. Кристиана обещала позвонить ему после Рождественской мессы.
Она пообедала в одиночестве, не считая верного Чарлза. На душе у нее было тяжело. Вспоминая счастливые моменты, проведенные с отцом и братом, Кристиана чувствовала себя бесконечно одинокой.
На мессу она отправилась с Максом и Сэмом, которые теперь стали ее личными телохранителями. Вадуц был небольшим городом, и уже спустя несколько минут автомобиль доставил их в собор Святого Флорина. Накануне выпал снег, но рождественская ночь выдалась ясной, и морозный воздух бодрил, когда она вышла из машины, одетая в черное пальто с капюшоном, из которого выглядывало ее очаровательное личико.
В церкви хор исполнял «Тихую ночь» по-немецки, и на глазах у Кристианы выступили слезы. Невозможно было не думать о немыслимой утрате, которую ей пришлось пережить, и поразительных переменах, произошедших в ее жизни за последний месяц. Паркер казался ей теперь чем-то далеким и недостижимым, превратившись в бестелесный голос в телефонной трубке. Она по-прежнему его любила, но не представляла, когда они снова увидятся, и жаждала его прикосновений, лежа ночью без сна.
Перешагнув порог, Кристиана медленно направилась к алтарю в толпе жителей Вадуца, которые теперь были ее подданными. Несмотря на глубокую печаль, которую она испытывала, она улыбалась собравшимся здесь людям, признательная за оказанное ей доверие. Все были очень добры к ней, сочувствуя ее горю, и ей хотелось оправдать их надежды и соответствовать девизу, начертанному на их семейном гербе: «Честь, отвага, процветание».
Она была почти у алтаря, когда мужчина, сидевший на одной из передних скамей, поднялся и она увидела его лицо. Паркер! Застыв на месте, Кристиана молча смотрела на него, не в состоянии понять, как он здесь оказался. Он же сказал, что будет в Нью-Йорке! Улыбнувшись, Паркер осторожно взял ее за руку и что-то вложил в ее ладонь. Не желая привлекать внимания, Кристиана двинулась дальше, охваченная восторгом и смятением.
