Он размышлял о том, как презирает это неясное ощущение беспомощности, когда стоял в качестве единственного представителя Илорка рядом с другими правителями, окруженными огромными свитами.
Оставаясь в толпе среди правителей, он очень многое узнал о других монархах благодаря указаниям, которые они отдавали своим придворным, прибывшим на похороны в Сорболд.
Армия Сорболда была представлена весьма внушительно. Без сомнения, главная причина этого заключалась в желании показать всему миру, что в империи царит полный порядок. Акмед насчитал двадцать отрядов, занявших позиции на площади вокруг дворца Джерна Тал, и еще столько же на улицах вокруг Места Взвешивания, где стояли огромные весы, а также на окраине Джерна'сид, где находился Терреанфор, базилика Земли, скрытая внутри храма. Впечатляющая демонстрация силы, хорошо управляемой и превосходно выученной. Грунтор пришел бы в восторг. Акмед решил, что пока не стоит проявлять излишнего беспокойства.
Многие правители, в том числе Тристан Стюард, лорд-регент Роланда, Мираз, прорицатель Хинтерволда, Вайде-кам, глава правителей Неприсоединившихся городов-государств, и Белиак, король Голгарна, граничившего с Илорком вдоль восточного отрога Зубов, привезли с собой огромные свиты. Вся эта демонстрация власти вызывала у Акмеда отвращение, ему казалось, что идет игра в карты. Бесконечный блеф и самовосхваление безмерно раздражали Акмеда.
Тириан, королевство лиринов, правительницей которого формально являлась Рапсодия, прислал скромную делегацию во главе с наместником Риалом, спокойным и разумным человеком. Он приехал вместе с послом лиринов в Сорболде и небольшим отрядом стражи, как и Эши, что заставило Акмеда приподнять бровь. Отсутствие Рапсодии его встревожило, он понимал, что лишь очень серьезная причина могла помешать ей принять участие в столь значительном событии, как похоронная церемония в Терреанфоре, где ей еще ни разу не довелось побывать. Акмед прекрасно знал, как интересуют Рапсодию древние реликвии и прекрасные здания.
Акмед старался не смешиваться с толпой, хотя на помосте собралось такое количество людей, что задача получилась почти неразрешимой. Он сосредоточился, пытаясь уловить биение сердца Рапсодии; да, оно не исчезло, но его ритм показался Акмеду беспорядочным. Возможно, ему мешал шум или какие-то неизвестные ему причины. Он решил обязательно поговорить с Эши, как только представится такая возможность.
Когда Акмед сделал шаг вперед, свободное пространство вокруг него слегка увеличилось. Как он и рассчитывал, аристократы и правители поняли намек, сообразив, что Акмед предпочитает одиночество и не нуждается ни в охране, ни в свите.
Он и сам по себе представлял грозную опасность.
Король болгов оглядел центральную городскую площадь, до отказа заполненную зеваками. У жителей Сорболда были суровые лица с общим для всех мрачным и упрямым выражением, что разительно отличало их от жизнерадостных идиотов Ярима, окружавших болгов несколько недель назад. Яримцы вели себя так, словно попали па карнавал. Акмед не сомневался, что в Роланде, где эмоции выплескивались пропорционально количеству присутствующих, церемония была бы еще более пышной и торжественной.
Здешняя же практически молчаливая толпа производила тягостное впечатление. И хотя она не казалась такой же легковозбудимой, как в Роланде — там люди могли от веселья мгновенно перейти в состояние злобной агрессии, — в жителях Сорболда чувствовалась скрытая угроза. Обитатели пустыни угрюмо стояли на городских стенах и бастионах, крышах домов и в окнах, наблюдая за наступлением перемен в своей империи. Никто не знал, что их ждет.
Акмед прекрасно понимал, какие чувства они испытывают.
Он еще раз с удовлетворением отметил, что больше не ощущает биения сердец всех собравшихся здесь людей, как это происходило в Серендаире. Его дар крови — сводящие с ума пульсации сердец миллионов незнакомцев, вибрирующих на поверхности его кожи, — было почти невозможно переносить, когда рядом оказывалось такое множество людей, хотя это и приносило немалый доход, давая возможность безошибочно находить жертву. Теперь его дар исчез под морскими волнами, куда погрузился Серендаир. В этом мире он слышал лишь несколько находящихся сейчас от него слишком далеко сердец тех, кто когда-то жил на Острове, а теперь стал практически бессмертным.
Рапсодия.
И Грунтор.
Он переключил внимание на ступени Джерна Тала, и в этот момент на башнях зазвонили колокола. Резкий, немелодичный звон, перекрывая все другие звуки, пронесся над землей.
Началась церемония погребения.
Из главных дверей дворца вышла процессия, два ряда священников и мальчиков-прислужников, одетых в цвета Сорболда — переплетение алого и зеленого, коричневого и пурпурного. Акмед узнал узор — это сочетание цветов он видел под серой кожей Спящего Дитя, а также на алтаре Живого Камня, на котором она лежала. Священники несли длинные шесты с символами династии — золотое солнце, рассеченное мечом.
За ними шествовал Благословенный Сорболда, Найлэш Моуса. Акмед узнал его по круглой митре и амулету Земли, висевшему на груди, но за три года, прошедших после их последней встречи при утверждении в должности Патриарха Константина, Моуса постарел по меньшей мере на десять лет. Он по-прежнему двигался с достоинством, хотя его плечи сгорбились под бременем лет.
За Моусой следовало двенадцать солдат в цветах королевского дома с погребальными носилками. Лежащие на них тела были завернуты в простые белые покрывала с золотой вышивкой. Судя по размерам тел, первой несли императрицу, а за ней наследного принца, так и не дождавшегося своей очереди занять трон. За ними шествовала небольшая группа людей в траурных одеяниях.
Звон колоколов изменился, теперь между ударами оставались долгие паузы, а в конце раздалось два глухих удара самого большого колокола. Когда стих последний звук, из дворца вышел высокий человек в золотом облачении, украшенном изысканными серебряными звездами, его глаза внимательно осматривали толпу. Акмед пришел к выводу, что Патриарх, судя по спокойному выражению лица, привык к таким огромным скоплениям народа.
Патриарх Константин.
Он, единственный среди всех духовных лиц, шел с обнаженной головой. Как и все люди, в жилах которых текла кровь намерьенов, он прожил очень долгую жизнь, при этом внешность его поражала необычными контрастами: светлые волосы и длинная борода заметно поседели, лицо покрылось морщинами, но широкие плечи оставались прямыми, а голова гордо вскинутой. Константин поднял руку и обвел ею собравшихся. Все почтительно склонились перед Патриархом. Одно его присутствие в большей степени, чем смерть и предстоящее погребение двух монархов, вызвало благоговейный интерес у людей: обычно Патриархи редко появляются перед народом, даже во время службы в храмах.
Процессия медленно двигалась вперед по городской площади, колокола продолжили свой погребальный перезвон. Акмед прикрыл глаза — от звона колоколов у него ломило зубы, по спине прошла судорога боли.
Неожиданно он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его локтю. Эши пробился к нему через толпу аристократов и глав государств и встал рядом.
