Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Это свинство, – сказала Майя, но держать обертку не стала, тоже выбросила. – Поэтому наш город и загажен.
Приехали на отдаленную улицу, тихую, почти безлюдную. Валентина остановилась у кафе, здесь не было проблем с парковкой, Ренат припарковался чуть в стороне. Валентина вышла из авто, двинула под навес за столик, за которым сидел и курил Амбарцум.
– Ба! – напрегая Сергей. – Какие люди!
– Но это же... – вымолвила Майя с потрясением.
– Ты его знаешь? – чуть повернул к ней голову Сергей.
– Не его, а ее, – сказала Майя, смутившись.
– Ну-ну, и что ты о ней знаешь? – повернулся к ней Сергей.
– Ничего, – Майя потупилась и нахмурилась.
– Нет уж, подруга, говори, что тебе о ней известно? (Она отвернула лицо в сторону). Тогда скажу я: это она заказала тебя и твою бабушку.
– Что?!! – у Майи вытянулось лицо. – Не может быть...
– Так есть. А пацаны того урода, с которым она сейчас сидит за столиком, пытались осуществить ее план. Так что, Майя, рассказывай, что тебе известно.
– Правда ничего. Это жена моего... знакомого...
– Очень близкого, – с сожалением вздохнул Сергей. Ренат, услышав про знакомого, тоже повернулся к Майе.
– Да, да, близкого, – разозлилась она, так как выдавать секреты личного характера, да еще в компании бабушки, ей не хотелось. – Мы никогда не встречались с ней, я вообще ее не знала, однажды видела вместе с ним... и все. Мне сказали, что это его жена.
– Ну, если дело лишь в ревности, то это еще полбеды, – Сергей повернулся к лобовому стеклу и посмотрел на парочку за столиком. – Ты встречалась с ним тайно, да? (Майя проигнорировала его вопрос, впрочем, ему и так понятно). Эх, послушать бы, о чем они там базарят.
– Мне и тебе нельзя туда идти, он нас знает, – сказал Ренат. – Федору тоже нельзя...
– И Майке нельзя, – закончил Сергей. – Мужьям кажется, что жены об их связях понятия не имеют, но на самом деле они знают, помадой какой фирмы пользуются их любовницы...
Вдруг оба разом повернулись назад и уставились на Маргариту Назаровну, которая не подключалась к диалогу, потому что с ней никогда вопросов не решали. Она наблюдала в окно за голубями и чему-то улыбалась.
– Маргарита Назаровна, вы не хотите покушать мороженого? – вкрадчиво спросил Сергей.
– Мы же только что ели, – ответила она, что было равносильно отказу.
– А если мы попросим вас отведать вон в том кафе мороженого, вы не откажетесь?
– Сережа, не ходи вокруг да около, говори прямо, что тебе нужно.
– Надо послушать, о чем говорят та красивая женщина и седой урод. Это очень важно. Сядете за столик сразу за их спинами...
– В спортивном костюме? – ужаснулась старушка.
– Пижама и тапочки ещё хуже. Между прочим, костюм у вас новый, почти модный...
– Я против, – заявила Майя. – Вы не подумали, что они знают, как выглядит бабушка? У меня больше никого нет, не пущу ее.
– Я обо всем успевал думать, – нагло заявил Сергей. – Тебя она наверняка знает, а твою бабушку вряд ли. И обрати внимание: там же дерево стоит между столами, твоя бабушка сядет за ним, ее не заметят, даже если вздумают оглянуться. Но чтобы ее обезопасить... Маргарита Назаровна, держите мои очки и кепку наденьте. И идите, быстрее идите, пока столик свободен.
– Бабушка, не ходи! – взвизгнула Майя, схватив ее за руку.
– Оставь, пожалуйста. – Старушка выдернула руку. – Я пойду. Мальчики, не волнуйтесь, я справлюсь. Майя, дай помаду и зеркало.
Подкрасив губы, Маргарита Назаровна осталась недовольна своим видом, но надела кепку и солнцезащитные очки, взяла у Рената деньги и вышла из машины. Шпионка села за столик спиной к парочке, чтоб лучше их слышать. Официантка принесла меню, но Маргарита Назаровна сделала заказ сразу, молча ткнув пальцем, куда попало, чтоб два голубка сзади не осторожничали. А они, сидя к ней спиной, тихо шипели, можно сказать, вели яростный диалог...
Годы 1929 —1942. По тому же кругу.
Назара, побывавшего под следствием, освободили от занимаемой должности, что нанесло ему сокрушительный удар. Правда, его не вытурили из партии (может, забыли), но все равно обида выедала его нутро, как кислота. Он, проливавший кровь за Советы, оказался выброшен из жизни по ничтожному поводу, ведь его невиновность доказана. В результате он начал попивать. Кате было трудно, она переживала, беседовала с ним, мол, нельзя сдаваться так легко, время лечит, а все плохое проходит. Назар и сам чувствовал: это не выход, однако то, что жена оказалась намного сильнее его, приспособилась, попав в чужой край и чужую среду, а он, единожды столкнувшись с несправедливостью, потерял себя, задевало его самолюбие. А где водка, там и бабы, тут у Кати опустились руки, сделать она ничего не могла, уйти ей было некуда. Ко всем неприятностям новый председатель теперь уже трех хуторов сказал, что в ее услугах школа больше не нуждается, приехала учительница, закончившая... рабфак! Жизнь пошла под откос.
И вдруг – беременность! От кого только – от Назара или Васьки? Кто чего боится, у того то и случается. Стоило ей посмотреть в личико родившемуся малышу, как у Кати непроизвольно вырвался стон. Ребенок получился точной копией Васьки.
– Он похож на моего отца, – заявила она во всеуслышание. – Значит, будет Леонардом, как папа.
– Тю! – возмутилась мамаша. – Хиба ж це имя? Ленькой буде, Ленькой.
– Зовите, как хотите, но имя ему Леонард.
С этой минуты Катя стала другой, зная, что манны с неба не будет. Если муж сломался, то она, наоборот, стала сильнее занимая себя делом. Дети, мамаша, дом, огород, поле – Назара исключила. Но подступали страшные времена, в тридцать втором на Кубань обрушился голод. Тем, кто жил у водоемов, повезло больше, их спасала рыба, а там, где была степь, люди вымирали сотнями. Умерла мамаша, Катя рыдала, будто это была ее родная мать. Ссоры с Назаром стали слишком частыми, заводила его Катя, бросавшая упреки не личного характера:
– Гражданская война, индустриализация, раскулачивание, голод! Как на Кубани может быть то, чего не может быть никогда? Откуда взяться голоду? Теперь ваша коллективизация доконает людей. Скоро никого не останется.
– Прекрати! – взвивался муж, он еще верил в светлое будущее. – В начале пути всегда бывают трудности...
– В начале? – усмехнулась она, гладя белье. – А какой нынче год? Пятнадцать лет прошло после вашей победы – и все еще начало? Загнали три хутора в один колхоз... А слово-то какое: колхоз! Грубое, как топор.
– Ты ничего не понимаешь, только вредишь нам своими высказываниями.
– Нашим отношениям уже ничем не повредишь. Прости, а кто по бабам бегает да пьет?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
