— Может, оно и к лучшему, что вам не удалось удрать, — заметила я. По крайней мере, многое прояснилось...
— Ага! — с ужасом воскликнул пан Теодор. — Прояснилось, прояснилось! Я даже не догадывался, что у них все так далеко зашло! Нет, вы только представьте себе! Ева и этот ворюга! Она даже была с ним обручена, он собирался жениться на ней, да вы сами все слышали!
Еще как слышала. Бледная Холера долго разорялась по поводу двери на террасу. С чего это бывший муженек ее запер, раньше ведь никогда не закрывал, совсем с ума сошел, и все ей назло.
От ее воплей голова пошла кругом у всех присутствующих, не только у меня. В тот раз она вошла через террасу, Тупень за ней. Прямо светский раут. Тупень рвался в кабинет, она же по крайней мере полчаса обольщала его, расписывая планы райской жизни на Гавайях. Стоит только завладеть бумагами с волшебными заклинаниями. Она будет первой леди... В Гонолулу, что ли? Каким чудом Тупню удалось бы занять первый пост в этой стране? Это так и осталось загадкой.
Холера так разбушевалась, что никому слова не давала вставить. Оказывается, Тупень, говоря салонным языком, разорвал помолвку в тот день. Министр заявил, что не собирается разводиться с женой и не намерен жениться на Бледной Холере. Уйди, постылая, подальше, лишь распечатка мне нужна! Какое еще обручальное кольцо! Разбежалась! Только и может, что схватить — и в кусты! Хам, одним словом!
В общем, вывел из себя бедняжку.
Гурский решил, что не стоит пока везти заразу в отделение. Зачем упускать момент истины? По дороге подозреваемая успокоится, и разговорчивость как рукой снимет. Да и посторонние лица пригодятся в качестве свидетелей. Подробностей маловато, все в общих чертах, ну да ничего. Самое важное ведь сказано. Вот ты, голубушка, слегка выдохлась... Подходящий момент, сейчас мы тебе кое-какие вопросики и зададим...
Словом, в тот день Тупень неожиданно показал свое подлинное нутро. Не обращая внимания на героиню, он ввалился в кабинет и стал сгребать бесценные записи. Такой наглости допустить она никак не могла. Бумаги переходили из рук в руки, борьба шла не на жизнь, а на смерть. Питекантроп оказался сильнее, выхватил бумаги и рванул в прихожую...
Ему помешала дверь, одну ее половинку заедало. Надо было дернуть, а у него руки заняты. Тут-то Холера его и настигла. Схватила что под руку подвернулось и кинула в него. И прицельно угодила в голову. Тупень рухнул как подкошенный. Так ему и надо.
С последним утверждением все присутствующие в гостиной пана Теодора были внутренне согласны.
Бледная Холера подобрала упавшие бумаги и отнесла в кабинет. Мерзкий подлец, который посмел прикидываться жертвой, остался лежать на полу. Пришлось выйти через сад, путь через прихожую загораживало тело...
В этом месте Гурскому удалось вставить вопрос.
Минуточку, если он притворялся, неужели она не опасалась, что паршивый негодяй придет в себя, сцапает вожделенные бумаги и уйдет с добычей?
Ничего подобного! Она была начеку и, если бы он стал приходить в себя, добавила бы. Она даже знала чем — каминной кочергой. Тупень должен был оставаться в таком состоянии, пока не вернется муж, не вызовет полицию и не обвинит его в краже со взломом. Будет шумное дело. Она специально подождала: на звонки в дверь внимания не обращала, а убежала, только услышав, как в замке поворачивается ключ...
В этот момент у меня перехватило дыхание: ведь не пан Теодор вставлял ключ в замок, а я.
А где она все-таки проживала?
Как где, у жениха. Какую подлянку он ей напоследок устроил, гнусный негодяй! В доме на Новогродской сидит злющий консьерж, а на вилле в Вилянове какие-то люди, охрана, телохранители... Никуда ее не пускали. Так что он по заслугам получил, правильно она сделала!
В принципе на этом вчерашний допрос закончился.
А сейчас мне хотелось прояснить кое-какие детали.
— Как вам кажется, она действительно не знала, что убила его? — спросила я.
— Похоже на то, — печально подтвердил пан Теодор. — Было бы странно ждать от нее столь прицельного броска.
— По-моему, она вообще особо не целилась. Просто швырнула камень в его сторону, как давеча рюмку в камин.
— Но получилось-то как...
— Пан Теодор, давайте прикинем, как все укладывается по времени, — попросила я. — Ведь не за минуту же до моего прихода все случилось. Вспоминать противно, но факт остается фактом: покойник успел слегка остыть. И в полчаса заговаривания зубов, как утверждает ваша мадам, я не верю. С того момента, как вы закрыли дверь...
Сосредоточившись, мы старательно прошлись по часам и минутам. Результат подтвердил мои сомнения. Бледная Холера притаилась неподалеку. Навестив соседку, она прокралась через садик, впустила Тупня и через пять минут совершила свой героический поступок. Ладно, через семь, но не больше. На шуточки насчет Гонолулу времени у нее было немного, от трех до пяти минут. Потом сразу же начался скандал. А Тупень провалялся там почти час бездыханным.
Так почему же она соврала?
Пан Теодор погрузился в размышления. Наконец он встрепенулся.
— Так и быть, скажу, что скрывать! Просто ей это очень нравилось. За восемнадцать лет супружества немного узнаешь человека, даже если на глазах у тебя эти... как их... на лошадей надевают...
— Шоры, — шелковым голосом подсказала я.
— Вот-вот! Шоры. Она приукрашивала жизнь на свой вкус. Возможно, реальные события казались ей... уж не знаю... жестокими, вульгарными. Пришел поклонник, а на нее ноль внимания, одни деньги в голове...
На меня снизошло озарение.
— События не могли происходить в таком темпе, раз — и готово. Она должна была бы сначала упасть в обморок. Чтобы успеть понять, поверить, распсиховаться, нужно какое-то время, ведь так? Да и как она могла полюбить такого откровенного мерзавца? Нет, она не знала, что он хам, и прозрела неожиданно...
— Ну да, ну да, — закивал пан Теодор. — Глаза у нее открылись... Она прикинула, что на все про все ей хватит полчаса. И вот вам результат!
— Да, но тогда абсолютно ничего из ее речей нельзя воспринимать всерьез! — ужаснулась я.
Пан Теодор потрясенно уставился на меня:
— А вы думали, можно?
Бедный Гурский. Но каким образом, скажите на милость, Бледная Холера, хладнокровно раскроив башку Тупню, собиралась воспользоваться его гостеприимством?
— Интересно, где она сейчас? На свободе или в камере?
— Не знаю, — ответил пан Теодор решительным тоном. — Не знаю и знать не хочу. И не будем больше об этом!
* * *Домой я вернулась вся в сомнениях, не зная, стоит ли позвонить Гурскому. Но колебаться долго не пришлось, поскольку Гурский позвонил сам и сказал, что хочет нанести мне визит. Пока я его ждала, объявилась Мартуся — тоже по телефону.
