– Может быть, ты и прав. Как иначе я выбрала бы себе такого мужа?
– Наверное, тогда это показалось тебе… выгодным. Я уже не помню.
– Это вряд ли. Брак с тобой оказался не лучшей сделкой моей жизни. Но в целом я не так уж расчетлива, как ты полагаешь. В конце концов, я же одобрила брак Аны Каролины и Энрике, а он всего лишь бедняк.
– «Бедняк»… Ты преувеличиваешь, он просто не настолько богат, как ты. Зато у него отменная репутация, он знатного происхождения и он предан тебе. Ты сможешь использовать его для контроля за своей дочерью.
– А ты против? Лучше было бы, если бы она выбрала жениха-бездельника, который забивал бы ей голову всякими глупостями? Или, Господи упаси, какого-нибудь кутилу, в которого она влюбилась бы по уши?
«Вот и настал подходящий момент, чтобы поговорить с Леоном о кавалере с розами», – подумала Виктория. Она понимала, что нужно рассказать ему все, поделиться с мужем. Но она не могла заставить себя признаться ему, что наняла частного детектива. В глазах Леона это стало бы доказательством ее расчетливости и жестокости, ее стремления всех контролировать. Он ни за что не поверит в то, что ею двигала тревога за дочь, стремление уберечь Ану Каролину от беды. Он станет презирать ее еще больше.
Леон внимательно посмотрел на Викторию. Сверху доносился смех Аны Каролины и Марии, упивавшихся шампанским. «Почему бы и нет? – подумалось Леону. – Уж лучше пусть пьют тут, чем в каком-то сомнительном заведении». Он разговаривал с Викторией шепотом, чтобы девочки его не услышали. Но в этом не было особой необходимости. Главное так и не было сказано. Леон видел, что Вита что-то от него утаивает. Почему она заговорила о том, что не стоит Ане Каролине влюбляться по уши? Может, Вита что-то знает о тайной любви своей дочери? Но почему она тогда не поговорит с ним об этом? И почему, черт побери, он сам не поговорит с ней?
Мысль о том, что в последние годы он все больше походит на свою жену, испугала Леона. Неужели он перенял у нее ее изощренность, упрямую целеустремленность, подчас и нежелание считаться с другими? Это было бы ужасно. Он любил в Вите эти качества, но не хотел становиться похожим на нее.
– Пойдем в дом, тут стало прохладно. – Встав, он протянул Вите руку.
– А мне нравится. Наверное, это оттого, что я и сама холодна. – Вита осталась сидеть в кресле, упрямо не обращая внимания на его руку.
Когда Леон ушел в дом, ей стало стыдно. Ну почему последнее слово всегда должно оставаться за ней?
Глава 24
Бель не понимала Августо. Она предложила ему поговорить с отцом, чтобы тот взял Августо в свою фирму. Она была уверена, что отец оценит Августо и тот принесет фирме много пользы.
Но юноша отказался.
– Я хочу добиться всего без посторонней помощи. Так… я всегда буду чувствовать, что чем-то тебе обязан.
– Какая чепуха, Августо! – возмутилась Бель. – Любому человеку может понадобиться помощь или чужие связи. Что в этом плохого? Тебе ведь все равно пришлось бы усердно работать.
– Мне нравится на киностудии. Почему тебе так хочется доказать мне, что у меня плохая работа?
– Но тебе тоже кажется, что у меня плохая работа. Говоришь, что Перейра меня обирает.
– И это правда.
– Нет, неправда. По крайней мере, за мои выступления в «Папагайо» он не получает ни сентаво.
– Нет?
– Нет. Я оттуда ушла. Слишком высокая конкуренция. Теперь я буду выступать в «Касабланке», там я заработаю в два раза больше.
– Это же отлично, Бель! Поздравляю.
– Спасибо. Завтра у меня там первое выступление. Давай я закажу для тебя столик? Мне будет легче, если среди зрителей окажется хоть кто-то знакомый.
– Ты хочешь сказать, если среди зрителей хоть кто-то будет аплодировать тебе?
– Ха! Да зал взорвется аплодисментами! Публика будет в восторге.
– Ну конечно, – согласился Августо. И он действительно в это верил.
– Значит, договорились? Приходи к девяти вечера в «Касабланку», я закажу тебе столик, откуда будет хорошо видна сцена.
– С удовольствием.
Августо не знал, как ему отговорить Бель. Он не мог позволить себе ужин в «Касабланке», поэтому весь вечер ему придется сидеть с лимонадом. Да и одеть ему было нечего – разве что порыться в реквизите студии. Там можно найти шикарную шляпу и модный галстук, да и фрак он сумеет подобрать. Августо надеялся, что этого будет достаточно, чтобы его впустили. А ведь он мог бы «поболеть» за Бель из-за сцены – за кулисами он чувствовал себя намного лучше. Но когда Бель отказывалась от своих желаний? Раз уж ей хотелось увидеть Августо среди зрителей, так тому и быть.
Впрочем, это оказалось не так уж легко. Бель было трудно добиться своего в первый же рабочий вечер, но в итоге ей пошли навстречу.
Потом проблемы возникли уже у Августо: его отказывался пускать швейцар, поскольку у него не было галстука-«бабочки», а фрак больше походил на костюм клоуна, чем на вечерний наряд. Но благодаря невероятной способности Августо договариваться с кем угодно, он сумел переубедить охранника, сказав, что работает на киностудии, а там следят за последней модой, и такой фрак вскоре станет самым популярным вечерним костюмом в Рио. После недолгих пререканий охранник все-таки пустил его внутрь. В «Касабланке» Августо усадили за худший столик в углу, но парень был этому только рад – он сможет видеть и слышать Бель, а она его уж точно заметит, поскольку он собирался аплодировать ей громче всех. Может быть, он даже крикнет: «Viva Бела Бель!» или что-то подобное. Августо был не из стеснительных.
Похоже, в этом клубе подавали только алкогольные напитки, и цены поражали воображение. Местного пива или лимонада в меню не было, и официантка смерила Августо презрительным взглядом, когда тот ограничился содовой. Ходившая по залу продавщица сигарет тоже долго не отставала от него, но в конце концов отступила, неодобрительно взглянув на нерадивого клиента. Августо стало не по себе. Ему тут было не место. Этот клуб предназначался для богатых и белых людей. Посетители, сидевшие за соседним столиком, откровенно пялились на Августо, и ему вдруг все это показалось не такой уж веселой затеей. Ему стало стыдно за свой наряд. Но сейчас было уже поздно что-то менять.
Полчаса до выступления Бель показались ему целой вечностью. Если бы он хотя бы не оказался тут один! Не было сигареты, которую можно покрутить в руках, не было напитка, чтобы отпивать из бокала. Оставалось грызть ногти и приглаживать волосы, пока ладони у него не стали липкими от помады. Тогда Августо принялся крутить пепельницу, но в итоге уронил ее на пол, и люди за соседними столиками обернулись на грохот, глядя на парня с явным раздражением. Но пепельница хотя бы не разбилась.
Наконец время настало. Конферансье объявил выход Бела Бель – Красотки Бель, – расхвалив исполнительницу: «очаровательнейшая, талантливейшая, обворожительнейшая». Оркестр выбил дробь, в зале послышались жидкие аплодисменты, и только Августо хлопал в ладоши изо всех сил.
