К счастью, поднявшийся ветер отнес его далеко от корабля. Раздутый парашют спокойно планировал над крышами домов, а Нат не сводил глаз с радуги, которая вдруг принялась крошиться с тонким хрустальным звоном. Ее бока сотрясались конвульсивной дрожью, которая становилась все сильнее, и внезапно, под действием внутреннего напряжения, многоцветная дуга разлетелась на несметное множество осколков, которые долго кружились в воздухе, прежде чем опасть на берега черного озера. В ту же секунду снегопад прекратился, летучие хлопья исчезли, как по волшебству, и мороз отступил.
Оглушенный взрывной волной, Нат пассивно болтался на стропах, ничего не предпринимая. Кровь толчками стучала в виски, перед глазами плясала красная пелена, но он изо всех сил крепился, оставаясь в сознании. Через мгновение его ноги коснулись черепицы, и он оказался на крыше какого-то здания. Утерев текущую из носа кровь, он торопливо содрал с себя ремни парашютного крепления и, бросив громоздкий съежившийся купол, соскользнул на землю по водосточной трубе.
Куда бы он ни бросил взгляд, снег таял с головокружительной скоростью.
Глава 24
Увидев крушение корабля, Горн и Бальд с перекошенными от страха лицами выбежали из ратуши, что-то неистово крича.
«Им крышка, – холодно подумал Нат, наблюдая за ними издалека. – Через час-другой на улицах не останется ни горстки снега, так что этой ночью никакого очистительного кокона им не видать. Они отравятся и к завтрашнему утру будут мертвы. Подохнут, как жалкие твари».
Сознание того, что его враги обречены, наполнило его злобной радостью. Еще немного, и он бы расхохотался.
Затем, потеряв всякий интерес к их судьбе, он отправился к дому. Ему страшно не терпелось посмотреть, как поведут себя горожане теперь, когда никакое гипнотическое воздействие не помрачало их рассудок.
На следующий день после крушения корабля Нат отправился обследовать то место, где он стоял. Земля была густо покрыта легкой, неуловимой серебристой пылью; ветер уже развеивал ее над гладью озера, вода в котором полностью освободилась ото льда. Это было все, что осталось от серых людей… и от Дораны.
Население городка медленно приходило в себя. Нат с облегчением обнаружил, что Анаката и Неб Орн снова стали вести себя нормально. Казалось, никто не помнил о какой-то там радуге, будто людей всех до единого поразила амнезия. Нату не хватило храбрости сообщить им правду. Да и кто бы ему поверил?
Черное озеро снова выглядело как обычно, вода в нем опять стала горячей, и только озерный город, преемник Аквадонии, так и не поднялся из глубин. Отакар и Анандрабал навеки упокоились в жерле подводного вулкана.
Некоторое удивление вызвали лишь два неопознанных трупа, обнаруженных в здании ратуши. Останки разложились настолько, что превратились в полужидкую смердящую массу. Их происхождение так и не смогли установить.
Нат даже не стал пытаться пролить свет на эту загадку. Горожане сочли за лучшее сжечь останки, которые быстро обуглились, распространяя ужасную вонь.
За какие-нибудь двое суток лето вернулось вновь, и люди снова стали изнемогать от жары. Нежданная искусственная зима погубила множество растений, а чересчур быстрое потепление завершило начатое. Листва с деревьев осыпалась, пустыня вернулась в свои права, прежде зеленые холмы побурели, колодцы пересохли.
«Я герой, – размышлял иногда Нат, – но никто и никогда об этом не узнает. Я спас им всем жизнь, но в их глазах я так и останусь неприметным охотником на ящеров».
Время от времени среди дня он невольно поглядывал вверх, как будто радуга могла вновь материализоваться среди облаков.
– Что ты там высматриваешь? – спросила однажды Анаката, перехватив его взгляд.
– Нет, ничего, – солгал Нат. – Просто подумал… вдруг снег пойдет.
– Снег? – воскликнула она. – Да ты спятил! Никогда на Алмоа не было снегопадов и никогда не будет! По-моему, ты слишком перегрелся на солнце, вот что!
Через некоторое время обнаружилось, что Анаката беременна. Нат с содроганием задумывался, его ли это ребенок… или Горна?
Второе предположение наполняло его страхом, который он изо всех сил старался скрыть. Одна Дорана могла бы ответить на его вопросы… вот только ее больше не было, хотя Нат каждую ночь продолжал видеть ее во сне.
