Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Так, значит?! Обошлись без проваливаний в преисподнюю и магического испарения? Просто задурила им головы, заговорила – вусмерть почти что – своими предсказаниями, юркнула за куст – и почесала. С песнями! Нет, с песнями – это они здесь как раз остались. А она – со свистом! Главное – сама подсказала, чтобы они навязчивым чем-нибудь головы забили. И вот тебе пожалуйста – пара строчек гимна, и ее влиянию на мозги – конец. Или это был показательный урок – поступайте именно так, и вам все станет нипочем?
Первым желанием Емцова было догнать и набить Андалузии морду. Но страх оттого, что так быть просто не может, ведь он минуту назад видел, что никого здесь нет, приковал его к месту. Вот подбежит он к ней, а это вовсе не Леонова окажется, а черт его знает кто!…
* * *
Гимн и правда оказался привязчивым. Всю дорогу домой он крутился в голове у Емцова, колол его застывшую от паники память. Дальше второй строчки дело не продвигалось. Безостановочное «трам-пам-памканье» наряду с душившей его тревогой, тонкой струной подрагивавшей где-то уже внутри живота, – все это не позволяло Митьке думать о чем-то еще.
У своего подъезда Митька остановился и набрал знакомые цифры на табло домофона. Дел у него дома – вагон. Бабка сейчас в магазин его пошлет, и какое-нибудь лекарство непременно ей понадобится. И как только Пуля с «письмами счастья» угадал? Вчера вечером Емцов пошел на улицу и рассовал вымученные послания по ящикам в соседнем подъезде. И его бабушка начала заметно поправляться. Полная чертовщина! Но все равно хорошо, что помогло.
– Кто? – Плохой динамик искажал голос, стирал интонации. Но все равно это была бабушка.
– Свои! – Митька потянул дверь на себя – сейчас запищит открытый замок, и он войдет.
– Кто это? – В голосе бабушки послышалась тревога, Емцов глянул на экран – может, он квартирой ошибся? Нет, все правильно: тридцать девятая.
– Ба! Это я! – Тревога знакомым уже холодком прошлась по груди, толкнулась в сердце. Ладони у Митьки вспотели.
– Что за хулиганство! – Митька окончательно узнал бабушкин голос. Крайне редко, но она могла быть и вот такой – резкой и чем-то раздраженной.
– Ба! – Митька испугался уже всерьез. – Ты чего?! Это я! Выгляни в окно!
– Я сейчас выйду и уши тебе надеру! – зло бросила бабушка, и домофон отключился.
Митька попятился, взглянул на родные окна. Сюда, во двор, выходили окна кухни и его комнаты. Штора на кухонном окне дернулась. Бабушка придирчиво оглядела двор. Емцов запрыгал, размахивая руками.
– Ба! Привет!
Но бабушка скользнула взглядом по пятачку перед подъездом и, не задержавшись на любимом внуке, подняла глаза. Теперь она смотрела на детскую площадку, на детский сад за ним, и – уже совсем непонятно почему – на далекие высотки.
Митька в последний раз подпрыгнул, и ему показалось, что он не приземлился – настолько легким стало его тело. Или это его душа уже отделяется от тела – от ужаса?
За спиной у бабушки возникла монументальная фигура Леоновой-старшей. Гадалка-то вот знала, куда смотреть! Она бросила на Емцова презрительный взгляд.
Митька бросился к подъезду. Руки его дрожали, кнопки путались.
– Ба! – завопил он, не дождавшись соединения.
– Если ты сейчас же отсюда не уйдешь, я позвоню в полицию! – Бабушка была категорична.
– Гимн! – Митька прижался лицом к холодному железу динамика. – Вспомни гимн! Какая там третья строчка в припеве?
Домофон мерзко зафонил, Митьку передернуло от неприятного скрипа.
– Спой его!
От отчаяния ему захотелось плакать. Он снова посмотрел наверх. В окнах уже никого не было… Брякнула эсэмэска.
«Предками данная мудрость народная», – значилось там. +491…
Пришедшее послание было полным бредом, но почему-то напомнило Митьке о том, как мама его вчера отчитывала.
Емцов пошел прочь, крепко сжимая кулаки. Хотелось драться, хотелось выплеснуть накопившуюся энергию, чтобы кто-то поплатился за поселившийся в его душе страх!
С Юркой они уже разобрались, теперь принялись за него. Андалузской мамашке зачем-то понадобилось, чтобы бабушка не пустила его домой. На улице тепло, он не замерзнет. Дождя нет. Что ей надо?! Письма он все написал, с бабушкой уже ничего плохого не случится, поправится – вон как резво носится по квартире!
«Неприятности, проблемы из-за родственницы…» – кто-то словно начал нашептывать ему прямо в уши.
Гадание! Все сбывается, как по нотам! А что он такого сделал?! Зачем леоновская мамашка к нему пришла? А-а-а! Они же обещали Аньку найти! И не нашли. Проверяет, не прячется ли Андалузия у него? Андалузия всех обманула! Как всегда. Смылась и записки не оставила.
Митька развернулся, собравшись опять пойти к своему дому. Нельзя предсказывать судьбу. Не от предсказаний она зависит. Будет так, как он сделает, а не так, как кто-то сказал. Ишь, ты! Неприятности ему нагадали! Да он сам кому угодно неприятности устроит!
Какой-то неприятный звук вдруг привлек его внимание. Кто-то качался на качелях. Но не сильно, а легонько, так, чтобы промокшие железяки потерлись друг о друга, поскреблись всеми своими ржавчинками, задели душу омерзительным скрипом.
Девчонка. Сидит на качелях, голову опустила. Капюшон куртки натянула чуть ли не до подбородка. Перекатывается с мыска на пятку, касаясь ногами земли. Взад-вперед. Скрип-скрип. Не спеша, чтобы мерзкий звук успел затихнуть где-то высоко в небе и вслед ему тут же полетел бы новый. Как позывные Морзе. Туда. В запределье.
На душе у Митьки все запело от радостного предвкушения. Сейчас он этой девке устроит веселую жизнь. Сидит у него во дворе и творит черт знает что!
Черт! Черт! Опять этот рогатый!
Он пошел к качелям. Кулаки, давно готовые к драке, сжались. Нет, бить ее он не будет. Просто вышвырнет с площадки, а потом уже придумает, как попасть к себе домой. Не вечно же там будет отираться Леонова-старшая! Побежит дочку свою ловить, вот тогда он и научит бабушку, как надо спасаться от неприятностей.
– Слушай, ты! – крикнул Емцов еще издалека. – Делать больше нечего? Шла бы ты отсюда!
Девчонка на мгновение замерла, прямые, как палки, ноги пятками уперла в землю. И вновь от протяжного скрипа у Митьки заложило уши. Нарушая все законы физики, медленно, очень медленно качели начали падать вперед, а потом с надрывным скрипом – до остановки сердца! – поехали по инерции вверх. Из-под черного платья девочки показались острые коленки. Она сильно наклонилась вперед. Чтобы не спеша выпрямиться.
«Были у тебя неприятности со здоровьем. Будет разбитое сердце и поздний разговор. Развеселит тебя известие. Обрадуют новости из казенного дома. Сердце успокоится… смертью!»
Митька не успел понять, кто перед ним. Он вообще ничего не успел сделать. Хотя нет, в последнюю секунду он понял, что за эсэмэска ему недавно пришла. Это была третья строчка припева гимна.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
