Только теперь Азизов признался себе, что испугался. Полковник вполне мог быть частью покушения, это Тимур понял только сейчас, опускаясь на сиденье рядом с Мельниковьш. Не выдержал:
— У тебя что есть выпить?
— Коньяк?
— Давай.
Сделав пару глотков, Тимур помолчал, потом повернулся к Мельникову.
Положение Мельникова «при дворе» было Азизову хорошо известно, но и Азизов тоже не мальчик, которого можно вот так гонять из машины в машину!
— Ну! Что надо?
Мельников удар принял спокойно, помолчал.
— Ты, Тимур, что так разволновался?
— Я… — начал было Азизов, но собеседник перебил безапелляционно:
— Это не ты, а я! Мне нетрудно сейчас уехать, чтобы через полчаса у тебя тут все федеральные службы своей очереди ждали!
«Е2—Е4». Ход был сделан.
«Если прет буром, — подумал Азизов, — значит, что-то случилось. И ведь не позвонить сейчас никуда при нем. И выходить из машины, чтобы звонить — глупо».
«Ладно, — решил он. — Надо отрабатывать».
— Из-за чего сыр-бор? — спросил он, имитируя улыбку.
Мельников улыбке подыгрывать не стал, но тон сразу же взял обычный, спокойный:
— Тимур, у меня есть просьба.
— Ну, так бы и сказал. Надо было для этого?
— Для этого и надо было, — уточнил Мельников.
— Что за просьба? — отступил Азизов.
— Мой товарищ обеспокоен. Все бы ничего, да я ему сильно обязан, сам понимаешь. А его преследуют, угрожают, даже стреляли.
— Ну, дела, — заулыбался Азизов. — Что за товаршц-то?
— Фамилия его Корсаков. Может, слышал?
Азизов помолчал.
— Может, у вашего товарища плохие знакомые? Мельников развел руками, произнес с сожалением:
— Да я тоже об этом подумал. Некоторым его знакомым лучше бы оставить его в покое.
Азизов молчал долго. Потом спросил:
— Ну, и что я могу?
Мельников ответил, не повернув головы:
— Можешь воздержаться.
Затем помолчал, и добавил:
— Лучше — забыть.
После паузы Азизов спросил:
— И надолго?
— Навсегда!
37. Москва. СубботаТимур Азизов был в бешенстве. Его унизили так, что виски сдавило и дышать стало трудно.
Вернувшись в свою машину после разговора с Мельниковым, он попросил всех выйти. Попросил вежливо: нельзя же открываться перед чернью.
Не доверяя тонированным стеклам, приложил к уху телефон и стал сам себе рассказывать стишки. Со стороны выглядело так, будто он с кем-то разговаривает, не давая собеседнику и слова вставить.
Нет, не успокоился, кровь бурлила по-прежнему, но мысль уже работала, подгоняя Тимура: «Ах, Корсаков, сукин сын! Позвал большого парня! Да ты еще больших парней не видел! Это тебе только предстоит! И то — для острастки. Ты мне пока еще нужен, Игорек, и в этом твое счастье. Недолгое».
Когда все, что следовало сделать, сложилось в единую картину, Азизов только и вспомнил о Мельникове, но лишь на миг. Сразу пролетела мысль: «Ничего не буду откладывать! Кто он такой, этот Мельников? Президентов меняем, а уж эту публику — и подавно!»
Караван из пяти машин подлетел к входу в больницу, тормознул так, что свист стоял на всю округу!
Впереди шествовали три охранника, раздвигая несуществующую толпу. Им эта игра всегда нравилась! Охрана больницы отчаянно попыталась преградить путь, но их смяли.
Азизов только успел предупредить:
— Нейтрализуйте, но — мягко, без серьезных травм. Смотрите, чтобы они «тревожную кнопку» не нажали.
Перед входом в лифт оставили двоих, лифтера тоже, на втором этаже уложили под присмотром еще двоих. На каждом этаже оставляли пару своих на всякий случай.
Когда вышли на этаж, где находилась палата Корсакова, уперлись в стойку дежурной. Девочка побледнела.
— Сиди тихо, и все будет в порядке, — пообещал Азизов и приказал: — Остаются двое. Смотрите, чтобы никаких телефонов. Двое — со мной.
Когда уже приблизились к дверям, снизу раздались звуки милицейской сирены. Кто успел? Ну, да ладно. Все равно — как мебель, решил Азизов, распахивая дверь.
В палате кроме Корсакова, лежащего на кровати, находился еще какой-то лысый толстеющий хмырь в марлевой маске.
— Пшел вон! — ласково послал Азизов хмыря.
Хмырь попался дурной.
— Не могу, товарищ, — отказался он и пояснил: — Процедура.
— Ты меня не понял? — нахмурился Азизов.
— Я вас понял, но и вы меня поймите, — попросил хмырь.
— Ну и черт с тобой, — согласился Азизов. — Сам напросился.
Он сразу же перешел к Корсакову:
— Ну, что, Игорек, как дела?
— Да вот, подстрелила какая-то сволочь по приказу другой сволочи, — поискал сочувствия Корсаков.
Азизов шагнул вперед и схватил его за ворот пижамы. Игорь вцепился в его руки, а хмырь тем временем не унимался:
— Товарищ, подождите, процедура еще не закончена. Вы пока разговаривайте без контактов, пожалуйста.
Азизов отошел, взял стул, грохнул им об пол, уселся.
— Ну, где документы?
— Какие документы?
«Вот, мерзавец! Он еще тут веселится, — подумал Азизов. — Ну, ничего, посмотрим, кто будет веселиться последним». Корсакову же сказал по возможности спокойно:
— Игорь, я знаю, что ты их нашел.
И тут Корсаков задал встречный вопрос:
— От кого знаешь? — и сразу же попросил: — Только не ври.
Азизов на миг задумался. Вопрос-то законный, но не отыгрывать же назад.
— Какая разница?
— Громадная, — заявил Корсаков и пояснил: — Если тебя разводят, то можем пострадать оба, и не за дело.
Беседа сломалась. Надо было что-то менять. Нельзя терять инициативу.
— Ты почему от моих людей уходил?
И снова Корсаков не сдался:
— Когда?
— Позавчера вечером.
У Игоря брови поползли наверх.
— А я знал, что они твои?
Азизов снова смешался и разозлился: что за болтовня!
— Ты знал, Игорь, что я дал указание страховать тебя. Как видишь, я был прав.
— Ты был прав, — согласился Корсаков. — Но кто из твоих людей мне сказал об этом? Кто меня предупредил? В конце концов, ты мне позвонил, чтобы взять ситуацию под контроль?
