Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Все рухнуло в тот самый миг, когда он, казалось, вот-вот взмоет вверх от восторга. Все, все, чего он ожидал от этого похода, судьба преподнесла ему на блюдечке. Господские бабы, которых привел Богун, оказались выше всяких самых смелых мечтаний. Старшая, видно мамаша, сразу заметила его сальный взгляд и так и полыхнула глазищами. Она была примерно в возрасте его Кропы, но ухоженная и еще в самом соку, так что вахмистр, заметив ее взгляд, только со значением усмехнулся. Две были совсем еще малолетки, третья только-только входила в пору, но вот последняя… Он даже и думать не думал, что на свете бывают такие красавицы. Как только она, по его приказу, сняла платок и на ее плечи рухнули тяжелые, ярко-золотистые косы, вахмистру показалось, будто в горнице взошло солнце, а уж когда она посмотрела на него своими громадными глазами…
Вахмистр всхлипнул, заскрипел зубами и еще раз наотмашь хлестнул коня. Тот обиженно заржал, но снова прибавил шагу. Сладкие воспоминания доставляли вахмистру чисто физическую боль, но он, будто мазохист, снова и снова вызывал их в своей памяти, и каждый раз это заканчивалось новой вспышкой ярости.
Он полчаса кряду задавал им какие-то дурацкие вопросы, совершенно не слушая ответов и продолжая пялиться на красавицу со странным именем Тесс. Впрочем, чего еще можно ждать от господ? А потом почувствовал, что еще десять минут — и он не выдержит, набросится на нее прямо здесь, в горнице, на глазах у всех. Сейчас мысль о том, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МОГ это сделать, увеличивала до невозможности его страдания, но тогда он решил, что не стоит торопиться. Она ведь и так у него в руках. Да еще на пороге горницы появился Серко и испуганным голосом доложил, что казаки согнали народ на площадь. Только потом, уже сидя в той самой бане, в которой он держал женщин, вахмистр сообразил, что та, самая старшая из них, все время пыталась втолковать ему, КТО они такие, но он ничего не слышал, завороженный юной красавицей.
Конь вынес его на невысокий голый холм, торчавший среди бескрайнего таежного моря, будто лысая макушка старика. Вахмистр натянул поводья, и усталый конь послушно остановился.
Вечерело. Багровеющее солнце осторожно умащивалось в клочковатых облаках, окрашивая их в нежно-розовый цвет. Вахмистр прищурился, всматриваясь в закат. Похоже, завтрашний день будет солнечным и теплым, а вот предстоящая ночь, скорее всего, холодной. Он зло ощерился. В его состоянии это означало только лишние неудобства. Не так-то просто нарубить лапника и наколоть дров левой рукой, его культя была слишком слабой помощницей в разведении костра и обустройстве теплой стоянки. Однако делать было нечего, и вахмистр, окинув взглядом расстилающийся перед ним зеленый ковер, быстро отыскал подходящую для ночлега прогалину и тронул коня.
Все произошедшее на площади помнилось ему довольно смутно. Его мысли в тот момент были заняты той, что была заперта, вместе с остальными женщинами, в баньке на задворках усадьбы. Так что весь этот придуманный им самим ритуал с зачиткой приговора и показательной поркой теперь казался пустой тратой времени. Но что теперь поделаешь… Раздраженный, он мерял шагами полупустую площадь, нетерпеливо покусывая ус. И тут появился этот чертов князь…
Вахмистр в бешенстве дернул головой и хлестнул плеткой по голенищу сапога. Ременный кончик задел коня, тот рванулся вперед, вновь заставив всадника торопливо перехватить поводья здоровой рукой. От этого движения вахмистр чуть не вылетел из седла, что заставило его немного успокоиться.
Когда народ на площади вновь присягнул своему государю и до него наконец дошло, КОГО он собирался пороть и с чьей дочерью вознамерился было потешиться, вахмистр, решив, что коли так, то свою страсть он скроет, затаит так, чтобы никто и не догадывался, во всяком случае пока, начал пробираться к суверену сквозь облепившую его восторженную толпу. Но когда он, с помощью Серко наскоро перетянув культю чистой тряпицей, расталкивая людей ножнами шашки, ввинтился в задние ряды, кто-то грубо и бесцеремонно схватил его за шиворот. Вахмистр дернулся, ругнулся, попытался повернуться и посмотреть, кто это там такой храбрый, но этот храбрый вдруг дернул его назад, да так, что, если бы державшая его за шиворот рука вдруг разжалась, он кубарем покатился бы на землю. И тут знакомый голос произнес:
— Этого — под арест.
Через несколько минут он шмякнулся задом на земляной пол бани, ошеломленный тем, как быстро все переменилось.
На его счастье, караульный, с вечера выставленный у двери бани, ближе к полуночи куда-то пропал. Может, решил, что раненый и так никуда не сбежит, а может, всем было просто наплевать на арестованного. И вахмистр решил не испытывать судьбу.
Часа через три после полуночи он выбил оконце предбанника и, ободрав в кровь левый бок и скулу, выбрался наружу. Конь был на месте, в конюшне, и вахмистр, справедливо рассудив, что охлябь в таком состоянии ему далеко не уехать, рискнул тихонько отворить дверь и пошукать в сенях сбрую. На его удачу сбруя оказалась на месте, а рядышком, на лавке, кто-то бросил как попало его шашку. Спустя полчаса он, с трудом, одной рукой внуздав коня и неловко затянув подпругу, тихим шагом выехал со двора.
Конь всхрапнул и остановился. Вахмистр поднял голову. Конь стоял у двух поваленных сосен, которые, рухнув, подмяли еще несколько деревьев, поменьше. Получилась прогалина, которую он еще с холма облюбовал себе для ночлега. Вахмистр бросил поводья, ухватился здоровой рукой за луку седла и соскользнул на землю. Пора было устраиваться на ночь.
Часа через два он уже лежал на куче лапника под своей старой, но еще доброй буркой и смотрел на желтые языки пламени костра, которые напоминали ему ее волосы. А в голове, будто колоколец фельдъегеря, звенело ее имя: Тесс, Тесс, Тесс, Тесс…
* * *
Тесс натянула поводья и, резко повернув голову в одну, потом в другую сторону, откинула на спину выбившиеся из-под платка косы. Волосы изрядно растрепались, высвободившиеся из кос волоски придавали им неряшливый вид. Девушка нахмурилась: опять мать весь вечер будет ворчать, что, мол, ее старшая дочь своей неаккуратностью подает плохой пример остальным. А что она может сделать, если у нее такая грива волос, что просто расчесать их и то нелегко, а уж прическа, какая бы то ни было, совершенно не желает оставаться в приличном состоянии хоть сколько-нибудь долгое время. С этим еще можно было как-то справляться, когда они жили во дворце и дни их были заполнены занятиями с гувернерами, болтовней с подружками и чинными прогулками по дорожкам парка, но сейчас…
Девушка оглянулась по сторонам, и ее губы сами собой сложились в легкую улыбку. Когда-то давно, в той жизни, которая все чаще казалась Тесс жизнью какой-то совсем другой девушки, конные прогулки по ровным аллеям и пологим склонам Дворцового парка были для той девушки одним из самых любимых развлечений. Возможно, потому что на дальних аллеях юная принцесса иногда невзначай встречала рослых, красивых кавалергардов, выезжающих своих собственных лошадей в промежутках между дворцовыми караулами и буйными дружескими попойками в «Тавойе» или у «Максен и Нанон». И взгляды, которые бросали на юную принцессу эти усатые красавцы, приятно горячили кровь и заставляли щеки покрываться стыдливым румянцем. Но что-то большее Тесс могла себе позволить только в мечтах, поскольку во время этих прогулок ее постоянно сопровождало не менее трех фрейлин из маменькиной свиты.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
