Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Он надолго замолчал. В камере установилась полная тишина, а потом Олег произнес:
— Но если ты присоединишься к нам, вероятность того, что тебя убьют, намного возрастает.
Старший ОУМ усмехнулся. И на этот раз его усмешка гораздо больше напоминала человеческую.
— А разве меня создали не для того, чтобы я в конце концов был уничтожен? К тому же у нас, Высших, в ходу иной термин. Смерть мы называем «окончательным отключением».
Олег кивнул и поднялся.
— Хорошо.
Он двинулся к двери, но у самого порога его остановил голос «Е-7127»:
— Знаешь, мне много рассказывали о вас, берсерках, но вот одно так и осталось неясным.
Олег повернулся:
— Что?
Не было никакого намека на то, что произойдет: ни жеста, ни взблеска глаз, но Старший ОУМ сорвался со стула и метнулся вперед. Щиток на его левом предплечье внезапно раскрылся, и оттуда вылетело остро отточенное фунтовое лезвие, а кованый башмак правой ноги ударил прямо в грудину… Вернее, в то место, где она только что была. Внутри сцепившегося на пороге камеры комка из двух тел что-то громко лязгнуло, и он распался. «Е-7127» максимально понизил порог болевых ощущений, но это было практически бесполезно, ибо он понимал, что, если его голова склонится к левому плечу еще хотя бы на пару миллиметров, его укрепленный композитными включениями позвоночник не выдержит и разломится на две половинки.
Олег еще мгновение боролся с бешеным желанием дожать окованный металлом череп до конца, а потом грубо отшвырнул голову Старшего ОУМа и, сцепив дрожащие руки, шмякнулся на откинутую койку.
— Чертов ржавый арифмометр, я же тебя едва не убил.
«Е-7127» медленно поднялся с пола, осторожно совращал головой, а затем взглянул прямо в багровое лицо Олега и повторил:
— Я много слышал о вас, берсерках, но до сих пор не выдавалось случая убедиться в том, что эти слухи — правда. — Он еще раз качнул головой, поморщился и, снова усмехнувшись, но на этот раз совсем по-человечески, закончил: — Теперь, как видишь, убедился.
9
Уимон сидел на коряге и швырял камешки. Они падали в воду с громким плюханьем, отчего по ее поверхности разбегались ровные круги, которые, быстро добежав до берега, возвращались обратно и, встретившись с новыми кругами, образовывали на поверхности воды причудливую вязь, очень схожую с найденными им недавно в сети буквами арабского алфавита. Зашуршала осыпающаяся земля. Уимон поднял голову. По узкой тропинке, которая сбегала к облюбованному им небольшому бочагу, неуклюже цепляясь своими громадными руками за нависающие над тропинкой ветви деревьев, спускался такт. Он был огромен, закован в тускло блестящие доспехи, его череп был увенчан башенками сенсоров и выступами модемных усилителей. Уимону показалось, что в этом уголке, с тихим шелестом камышей, ивовой заповедной тенью, ленивым полетом стрекоз над самой водой, где так и веет покоем и умиротворенностью, такт выглядит особенно чужим. Хотя любой человек с оружием здесь выглядел бы нелепо. Однако Уимон не сделал никакой попытки скрыться, только немного сдвинулся в сторону, давая такту, который уже спустился, возможность пристроить свой защищенный доспехами зад на ту же самую корягу. Что тот и не преминул совершить.
— Привет, Уимон.
— У-гум.
— Грустишь?
Уимон скривился. Тоже, утешитель нашелся. Но на такта его нелюбезность не произвела никакого впечатления. Он слегка отклонился назад, отчего коряга отчаянно заскрипела, сгреб своей ручищей горсть камешков и начал швырять их в воду. Уимон невольно отметил, что камешки такта, несмотря на разницу в форме и весе, один за другим ложатся в одну и ту же точку, скорее всего являющуюся геометрическим центром водоема.
С того дня как они добрались до капонира «Рясниково», Уимон оказался один. Вернее, рядом с ним всегда было много людей, возможно, чуть меньше, чем в рабочих казармах, но куда больше, чем в куклосе или даже в Енде. Да и Олег с товарищами, к которым он так привык за все это время, никуда не исчезли, но… им всем было не до Уимона. Сначала он этого как-то не замечал. Если честно, он не так уж часто вспоминал даже Ольгу. Хотя последние несколько дней были для них обоих настоящим праздником. До того как он встретился с Олегом, «дикие» представлялись ему всего лишь в двух ипостасях: народ Иззекиля и охотники за рабами, подобные тем, что напали на их охотничью экспедицию. И когда спустя столько лет появились банды, нападавшие на рабочие колонны, то они только укрепили его в этом заблуждении. А рассказы Иззекиля о других «диких» он по молодости лет воспринял точно так же, как и легенды о Прежних, мудрых и великих, построивших огромные селения и летавших в облаках, подобно Высшим, то есть как прекрасные и удивительные сказки. Возможно, в том, что его восприятие было именно таким, значительную роль сыграл отец, сильно постаравшийся, чтобы сын не дай бог не слишком увлекся этими бредовыми идеями и не отвратился от Предназначения, но факт остается фактом: он не особо верил, что тот прекрасный и удивительный мир, о котором ему рассказывали сначала Иззекиль, а затем Олег и остальные, действительно где-то и когда-то существовал. И внезапно он столкнулся с ним лицом к лицу.
Это произошло спустя полторы недели после того, как их команда, закончив сборку атакаторов, тронулась в путь. Тогда они впервые остановились на ночевку в капонире. Как потом узнал Уимон, этот капонир носил название «Медвежья балка». Встреча с обитателями капонира была неожиданна и впечатляюща. Они как раз перевалили седловину и начали спускаться по косогору, как вдруг где-то впереди, за поворотом тропы, послышался какой-то странный звук, чем-то напоминающий грозный клокочущий рык. Только гораздо сильнее и громче. Уимон насторожился. Но остальные продолжали ехать как ни в чем не бывало, только Кормачев, пришпорив своего ездового лося, догнал Олега и, весело оскалившись, проинформировал:
— Дубинский со своими игрушками забавляется.
Олег молча кивнул и тоже чуть прибавил ход. Когда они обогнули скальный выступ, рев ударил по перепонкам всей своей мощью — Уимон даже слегка пригнулся, — а затем из-за поворота дороги вылезло НЕЧТО, которое и было источником этого рева. Удивленный Уимон раскрыл рот. НЕЧТО было высотой приблизительно по макушку его лося, с длинной, толстой трубой, торчащей спереди. Формы его были сильно вытянуты и приплюснуты, от него веяло какой-то грозной мощью и неотвратимостью, как… как… Придумать, как от кого, он так и не успел, потому что НЕЧТО вдруг повело своей трубой, а затем так грохнуло, что лоси присели на задние ноги и шарахнулись в стороны, а Уимона буквально снесло с седла.
Когда он, отплевываясь и сдирая с одежды налипший репейник, выбрался из зарослей, на самом верху этого громогласного чудовища с глухим звуком откинулись две тяжелые металлические створки и из круглого отверстия выгнулась большая голова в странном ребристом шлеме.
— Что, испугались? — Голова усмехнулась, ярко сверкнув белыми зубами на загорелом, да еще и чумазом лице, а затем двинулась вверх, потянув за собой широченные плечи, толстые, длинные руки с пудовыми кулаками, массивный корпус и наконец короткие ноги, обутые в громадных размеров сапоги из грубодубленой лосиной кожи. Обладатель всего этого хозяйства вылез из люка, спрыгнул на землю и вразвалку подошел к Кормачеву.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
