Благодаря собственным наблюдениям фон Херлинг мог заверить фон Борка, что Великобритания совершенно не готова к войне. Ситуация была аналогична той, которая сложилась в 1939 году, накануне Второй мировой войны, когда, по сравнению с хорошо вооруженной Германией при Гитлере, Великобритания была плохо оснащена для участия в крупном военном конфликте.
У фон Борка была собственная загородная резиденция – большой особняк в Эссексе с видом на гавань Харидж. Шпион разыгрывал там роль сельского сквайра. Он также прикидывался «выпивохой, завсегдатаем ночных клубов – веселым, беспечным молодым бездельником», так что пришелся бы ко двору в кружке беспутных друзей Эдуарда VII, любившего развеселую жизнь. Прикрытие было безупречным, и фон Борк был уверен, что никто не заподозрит его в шпионаже. «Их [англичан] не так уж трудно провести, – сказал он фон Херлингу. – Невозможно вообразить людей более покладистых и простодушных».
В этом фон Борк серьезно ошибался. Он полагал, что Великобритания не захочет объявить войну. Такой же ошибочный вывод сделал Гитлер, когда в 1933 году Дискуссионное общество Оксфордского университета приняло предложение: «Эта страна отказывается при каких бы то ни было обстоятельствах сражаться за Короля и Отечество». «За» проголосовали 275 членов общества против 153. Шесть лет спустя некоторые из этих молодых людей сражались во Франции.
При сборе информации фон Борк уделял особое внимание укреплению и охране портов, военно-морской сигнализации и передвижению кораблей – особенно после 1912 года, когда британский военно-морской флот был переведен со Средиземного моря, чтобы патрулировать в Северном море, Атлантике и в Ла-Манше. Это была мера предосторожности против возможной германской агрессии. Находясь в Англии, фон Борк создал весьма успешную группу шпионов, в которую в 1914 году входило по крайней мере пять действующих агентов, включая Стейнера, Холлиса и гражданина Америки Джека Джеймса.
В 1912 году в Восточной Европе уже начались сражения – в том районе, который и сегодня нестабилен в политическом отношении. В 1908 году Австро-Венгрия, подбодренная распадом Османской империи, воспользовалась возможностью захватить Боснию и Герцеговину – бывшие турецкие владения. Это привело к первой Балканской войне 1912 года, в которой обитатели других частей этого района, в частности сербы, восстали против турок и победили их. В следующем году они подняли восстание, пытаясь освободить Боснию от австрийского владычества. Событие, которое случилось в Боснии 28 июня 1914 года, привело к началу Первой мировой войны.
Наверно, Холмс был в курсе напряженной международной обстановки. Неизвестно, был ли у него радиоприемник, но он всегда жадно читал газеты. Возможно, теперь он просматривал их не так нетерпеливо, как в прошлом искал сообщения о преступлениях, но не мог не заметить хотя бы по заголовкам, что кризис обостряется.
В 1912 году британское правительство решило обратиться к Холмсу за помощью. Дело в том, что те самые люди, с которыми фон Борк выпивал, охотился и катался на яхтах, почувствовали, что буквально у них под носом действует группа шпионов. Правда, они не знали, кто именно ими управляет. В прошлом Холмс уже послужил своей стране по крайней мере три раза: это дело о пропавшем «Морском договоре» в 1889 году, не связанное с международным шпионажем, и два более важных расследования 1890-х годов – о «Чертежах Брюса-Партингтона» и «Втором пятне». В обоих случаях действовали иностранные агенты, скорее всего немецкие: в первом – Гуго Оберштейн, во втором – Эдуард Лукас, вероятно итальянского происхождения. В обоих случаях Холмса специально просили заняться этими расследованиями – либо Майкрофт, действовавший по поручению британского правительства («Чертежи Брюса-Партингтона»), либо премьер-министр и министр иностранных дел («Второе пятно»). Как нам известно, за участие в деле о «Чертежах Брюса-Партингтона», Холмсу предложили включить его в наградной список, но он отказался. Ему также было предложено рыцарское звание, но он снова отказался.
Кроме того, Холмс работал по просьбе французского правительства над «чрезвычайно важным делом» зимой 1890 года и в начале 1891-го, незадолго до «Последнего дела Холмса». Во время Великой паузы он отправился в Судан, где нанес визит халифу. О результатах этой беседы он доложил Министерству иностранных дел в Лондоне. Следовательно, верительные грамоты Холмса были безупречны.
Идея дать Холмсу задание внедриться в немецкую шпионскую сеть и вычислить лицо, которое ею руководит, могла в 1912 году прийти в голову Майкрофту. После того как Холмс удалился от дел, братья скорее всего не теряли связь и порой встречались в Суссексе или Лондоне. Хотя Майкрофт, вероятно, официально вышел в отставку к 1912 году – ему в это время было шестьдесят пять, – вряд ли прервались его контакты с британским правительством. Наверняка он встречался с бывшими коллегами по министерству в клубе «Диоген» или где-нибудь еще. Возможно, Майкрофт лично обратился к Холмсу с предложением в последний раз послужить своей стране.
Но кто бы ни сделал ему это предложение, вначале Холмс не хотел на него соглашаться, даже когда в дело вмешался премьер-министр. Его колебания понятны. Холмсу было пятьдесят пять, и он счастливо провел на покое девять лет, посвящая время своим собственным интересам и занятиям. Хотя он и был настоящим патриотом, он не имел никакого желания жертвовать всем этим и заниматься расследованием. Быть может, после дела о «Львиной гриве» он также сознавал, что за время бездействия несколько утратил свое мастерство. Правда, он никогда бы в этом не признался, но такие соображения могли сыграть роль в его решении отказаться от предложенной миссии. И только когда сам премьер-министр[76]совершил путешествие из Лондона в Суссекс и нанес Холмсу визит, обратившись к нему с личной просьбой, тот уступил.
Холмс не приводит детали этого беспрецедентного разговора – только упоминает о «сильном давлении», оказанном на него. Но можно себе представить, в чем заключалось это давление: призывы к его патриотизму, описание опасностей, угрожавших его стране. Вероятно, было также сказано, что никто иной не обладает мастерством и опытом, необходимыми для выполнения столь важной миссии. Холмс всегда был падок на лесть, и последний довод мог в конце концов его убедить.
Идея внедрить его в германскую шпионскую сеть под видом американского сторонника ирландского республиканского движения была блестящей и наверняка исходила от самого Холмса. Хотя в ходе профессиональной карьеры ему не приходилось сталкиваться с республиканцами, он не мог находиться в неведении относительно ситуации в Ирландии и попыток наиболее радикальных сторонников католической эмансипации освободиться от британского владычества.
Так называемая ирландская проблема имела глубокие корни в истории. Испытывая тревогу по поводу существования рядом с Англией католической страны, которую Испания могла использовать как плацдарм для нападения, Елизавета I четыреста лет назад сделала неудачную попытку контролировать Ирландию. Во время Французской революции возникли аналогичные опасения. Страх, что Ирландия может стать центром нового ужасающего радикализма, привел к упразднению ирландского правительства и к принятию Акта об унии в 1801 году. В результате Ирландия стала частью Соединенного Королевства, и ею управляли из Вестминстера. Борьба ирландских католиков за освобождение от британского господства еще усилилась из-за неурожая картофеля в 1840-е годы, вызвавшего голод, от которого умерло более миллиона ирландцев. В основном это были обедневшие фермеры-католики, арендовавшие землю у протестантских лендлордов. Еще два миллиона эмигрировало в Америку.
