Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Николай резко встал на ноги и, ни на кого не смотря, отрывисто рявкнул:
– Что это все означает?
Ближайшие сановники расступились, и вперед в который уже раз за сегодняшний день вышел хранитель священных древних традиций почтенный Дильбарт. Без всяких поклонов он подошел к королю и положил руку ему на плечо:
– Ты съел еду Ранбарта из рода Эрикбартов. Подтверждаешь?
От его слов повеяло таким холодом, что многие гномы зябко передернули плечами.
– Подтверждаю, – ответил Николай. Мысли его прояснились, и он уже отчетливо осознал, что снова сделал что-то не так. Причем это «не так» настолько страшное, что окружающие его гномы до сих пор не могут в это поверить.
Дильбарт переложил руку на другое плечо и спросил все тем же замогильным голосом:
– Ты знал, что Ранбарт из рода Эрикбартов – воин первой волны?
На спину Осипова кто-то очень не добрый положил огромный кусок льда. По крайней мере именно так показалось инженеру. Он еще не понимал, что произошло, и его сердце еще не сжималось от ужаса, но ощущение надвигающейся неотвратимой катастрофы уже полностью заполонило сознание Николая.
– Да, знал.
Почтенный Дильбарт торжественно возложил обе руки на пухлые плечи короля.
– Ты добровольно съел пищу воина первой волны Ранбарта из рода Эрикбартов?
Николай отчаянно пытался понять, почему хранитель так упорно упоминает в своих вопросах Ранбарта и при чем здесь воины первой волны. Его мозг с громадной скоростью перебирал все возможные варианты, но ответов так и не находил. Поэтому, резонно решив, что хуже уже не будет, Осипов гордо поднял голову и твердо произнес:
– Да, добровольно.
Дильбарт отступил на пару шагов назад, вознес руки вверх и во всеуслышание объявил:
– Воля Владыки свершилась. Шлюксбарт из рода Шлюксбартов, с этого момента ты становишься воином первой волны. Место в строю тебе определит старший из рода Эрикбартов.
После этих слов почтенный хранитель священных древних традиций неверяще подергал себя за бороду, медленно опустился на колени и низко склонил перед королем голову. Вслед за ним стали опускаться и остальные гномы.
Николай не моргая смотрел прямо перед собой. В мозгу у него блокадным метрономом билась только одна-единственная мысль: «Жаль, очень жаль».
Тоскливая беспросветность заполонила все его сознание, выжгла все остальные эмоции, заботливо оставив место лишь для вселенского уныния. И инженер отчетливо понял, что все для него закончилось. И что сегодняшний день он не переживет. И самое обидное то, что во всем этом деле нет никакой его вины. Он ни в чем не виноват. Наоборот, все получилось против его воли, как-то само собой. Само собой… Николай обреченно закрыл глаза и внезапно очутился в старом дедовском доме.
Семилетний Коленька сидел за столом, беспечно болтал ногами, пил чай из большой кружки и с огромным интересом наблюдал, как за окном медленно падает снег. Перед мальчишкой стояла открытая банка абрикосового варенья, а рядом – вазочка, доверху наполненная глазированными пряниками.
Сидящий напротив дед, подслеповато щурясь сквозь линзы очков, читал свежий номер газеты «Правда», а на кухне бабушка гремела посудой и периодически гоняла рыжего кота Ваську, называя его при этом непонятным словом «Ирод».
Дед тяжело вздохнул, зло бросил газету на стол, медленно поднялся и включил телевизор. Через несколько секунд из динамиков раздался характерный говорок самого главного человека в стране. Первоклассник Колька, естественно, знал, кто это такой, только не помнил его имя.
– Сейчас перестройка переживает острейший период. Огромная страна, огромное разнообразие условий. Накопились тяжелейшие проблемы. Сознание, замешенное на догматизме, консерватизме. Это все – масштабные препятствия. И в то же время выход в новое русло развития – в экономике, политике, в социальных процессах – будет иметь колоссальное значение для страны, для социализма, для мира…
– Твою дивизию! – раздраженно прошипел сквозь зубы дед, выключил телевизор и сильно хлопнул ладонью по его крышке. – Это ж надо до такого додуматься! Догматизм у них, понимаешь!
Коля быстро отправил в рот очередной пряник и с любопытством уставился на деда.
Из кухни торопливо вышла бабушка, на ходу вытирая руки полотенцем:
– Степан, ты опять за свое? – укоризненно произнесла она. – Хватит! Ребятенка напужаешь до икоты.
Дед недовольно засопел, схватил со стола газету и потряс ею перед носом супруги:
– Варвара, а не боишься, что вот это его напугает? – дед ткнул пальцем в экран телевизора. – Или это? А?
Бабушка успокаивающе погладила деда по руке:
– Степа, ну обсуждай ты свою политику с мужиками! Домой-то зачем всякую гадость несть. Да и оно все само собой пройдет.
Дед тяжело вздохнул, взъерошил Колькины волосы и тихо пробурчал себе под нос:
– Само собой… Тебе-то можно, Варя, так говорить. Но вот и они уверены, что все само собой утрясется, – дедушка аккуратно положил «Правду» рядом с банкой варенья и язвительно добавил: – Сами по себе только кошки родятся, да и то не каждый год.
В правом верхнем углу газеты Осипов успел заметить дату. «Вторник. Пятое декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, – потрясенно подумал инженер и тут же осознал, что через два месяца деда не станет. Тогда Колю по причине малолетства на похороны не взяли, но он хорошо запомнил, как вечером на кухне безутешно рыдала мать и мрачно молчал отец.
Воспоминания о родных обожгли душу инженера, от боли и тоски по навсегда потерянным близким у него нестерпимо защемило сердце. Николай зажмурил враз повлажневшие глаза и громко, залихватски расхохотался.
Павел Анисимович хорошо знал свое дело. Психологический блок, установленный им в разрушенном забое во время оформления, никуда не делся и продолжал отлично функционировать. Поэтому сейчас Николай смеялся так весело, с такими радостными переливами, что с лиц гномов очень быстро ушло угрюмо-торжественное выражение, и они сначала робко, а потом все смелее и смелее начали присоединяться к счастливому гоготанью сюзерена. Через несколько мгновений смеялись все окружающие Осипова гномы. Хлопали себя по бокам, восторженно теребили бороды и вытирали выступившие на глазах слезы.
У инженера под воздействием проведенной оформителем корректировки немедленно и самым радикальным образом изменилось настроение. Беспросветная тоска, гибельная обреченность и омерзительное уныние, навалившиеся на Осипова невыносимо тяжелой наковальней, немедленно отступили. Но Николай почти физически ощутил, что, перед тем как скрыться во мраке, они обернулись и ненавидяще сверкнули глазами, словно говоря: «Мы еще встретимся…»
Переход от воспоминаний событий прошлой жизни к суровой реальности дался инженеру очень непросто. Оно и понятно. Только что человек находился в своем счастливом, беззаботном детстве, ел обмазанные вареньем пряники, слушал мудрые, наполненные таинственной непостижимостью разговоры старших. И вдруг оказывается, что он невероятно толстый король гномов, ко всему прочему внезапно записавшийся в штрафной батальон. От такого у кого угодно голова пойдет кругом. Поэтому инженер, перед тем как обратиться к народу, несколько раз с силой похлопал себя по щекам, а потом для верности еще долго тер лицо ладонями. И даже после столь интенсивного курса терапии Осипову понадобилось несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя и полностью ощутить окружающий его мир.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
