Ну а если задуматься: могла ли я мечтать, что буду работать уже в качестве редактора над такими высококлассными книгами? Нет слов, в «Грант Букс» я редактировала много всякого хлама и сталкивалась с откровенным безумием своей начальницы, но я также приложила руку к четырем качественным бестселлерам из рейтинга «Нью-Йорк таймс» и отредактировала одну необыкновенную книгу. Люк… Я быстро отогнала мысли о нем, как научилась это делать за прошедшие шесть недель… нет, по правде сказать, значительно дольше.
И что во мне не так? Что такое творится со мной? Всего год назад я и мечтать не могла о такой жизни. Но стоит мне сейчас расплакаться, похоже, я уже никогда не смогу остановиться. Почему? Устала? Или все слишком отлажено, слишком богато и красиво, чтобы быть правдой? И… зачем мне это? Слишком скоро…
Нервы, только нервы. Двенадцать кварталов. Одиннадцать. Я не укладываюсь в график. «Только переживи эту свадьбу, Клэр, и все встанет на свои места, и снова все будет прекрасно. У всех невест поджилки трясутся».
Таксист впереди нас остановился, чтобы высадить пассажира, и я обрадовалась. Мы сидели в «бентли».
— Я… я вот… — Я запнулась, не зная, что сказать дальше. Би и мама наклонились ко мне. Я отпила глоток шампанского.
— Что такое, Клэр? — осторожно спросила мамуля. — Все хорошо? Доченька, если не все хорошо, теперь очень удобный момент, чтобы признаться нам. Ты можешь сказать нам все, Клэр, и мы полностью поддержим тебя.
— Ну да, — пискнула Би, у которой немного заплетался язык, — поскольку осталось всего два часа? Не слишком хороший момент.
Восемь кварталов. Я вспомнила папу. Вспомнила, как маленькой девочкой забиралась к нему на колени и просила рассказать историю о том, как они встретились с мамулей. А когда он рассказывал все до конца, просила рассказать снова. Никогда не устаешь слушать историю настоящей любви. Мне, его дочери, доставляло истинное удовольствие видеть каждый раз, как светлело его лицо, когда он произносил: «…и тогда твоя мама вошла в комнату».
— Возьми, Клэр. — Мама протянула мне носовой платок. С Жаком случилась бы истерика, если бы он увидел, что мои щеки стали мокрыми от слез. — Почему ты плачешь, доченька?
— Просто нервы, — сумела я выдавить из себя. В горле стоял комок. Слишком поздно отвечать иначе. Все зашло слишком далеко. И я, трусиха, никак этому не помешала! Состав резко набирал обороты, жизнь устремлялась дальше, и мне некого было в этом винить.
Машина остановилась. Мы подъехали к церкви сзади. Как в тумане, я позволила маме и Би помочь мне выбраться на короткую, покрытую галькой дорожку. Я смутно поняла, что подъехал другой «бентли», откуда с шумом выкарабкались Люсиль и Мэнди. Вчетвером мы направились в заднюю часть церкви. Мама сжимала мою руку. И тут…
Раздался дикий вопль, от которого легко бы разлетелись вдребезги стекла.
Люсиль.
В десяти шагах от меня, на маленьком стуле в заднем вестибюле, сидел мой жених.
— Плохая примета! — взвыла его мать, как сирена, на ее лице застыл неописуемый ужас. — Это — к несчастью! Он… не должен… видеть… тебя… до… — В ее крошечной груди что-то страшно захрипело, она задыхалась, ей не хватало воздуха.
— Люси, ты сильно преувеличиваешь, — спокойно заговорила моя мамуля, обнимая ее и уводя в какую-то маленькую комнату. — Попробуй расслабиться, дорогая. Все будет хорошо.
— Но… это… плохо… это к несчастью! Они… не… должны видеться до…
— Я знаю, Люси, знаю, но попытайся успокоиться, — бормотала моя мама. Беатрис, оставив бумажный мешочек, заполненный лепестками роз, прямо на полу, поспешила за дамами. Она потащила туда же и Мэнди и закрыла за собою дверь.
Теперь мы с Рэндаллом остались одни.
Секунду мы молча разглядывали друг друга. Рэндалл был удивительно хорош в своем изысканном смокинге.
— Ты такая красавица, — тихо проговорил он.
— Спасибо. Ты тоже… я хочу сказать, гм, хорош собой.
Мы во всех отношениях идеальная пара, и у нас будет идеальная во всех отношениях свадьба, и мы заживем во всех отношениях идеальной жизнью. Мы снова внимательно посмотрели друг на друга, так и оставшись в разных концах маленького вестибюля.
— Боюсь, мы действительно расстраиваем маму. Это не к добру, плохая примета. — Рэндалл хмыкнул, но я не могла ошибиться. В его голосе явственно слышались грусть и печаль.
— Моя мамуля позаботится о ней, — успокоила я его.
И снова гнетущее молчание.
— Что ж, полагаю, мне пора занять свой пост. — Он улыбнулся. Я кивнула.
Последние минуты…
— Этого мало, — раздался голос, странно похожий на мой.
— Мало? — переспросил он.
— Этого мало, — повторил голос.
— О чем ты, Клэр? — вопросил Рэндалл, озабоченно глядя на меня. — О чем ты говоришь? Мало?
О боже! Мои слова… и мой голос — все происходит помимо моей воли… словно мой голос существует отдельно от меня… и вот он, мой голос, неожиданно произносит вслух то, о чем я постоянно думала про себя. Неделями, нет месяцами.
— Клэр, о чем ты? — уговаривал меня Рэндалл, приблизившись ко мне и крепко сжав мои ладони.
Он был очень напуган. Я увидела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.
«Говори же, Клэр, — подумала я. — Говори сейчас, пока еще не слишком поздно».
Но мне надо было убедиться, что в какой-то степени и Рэндаллу хотелось, чтобы я сказала это. Я же видела, как просветлело его лицо, когда Коралл шла к нему. Выражение его глаз тогда заставило меня вспомнить, как радовался всегда мой отец появлению моей мамы. Так же светился Люк каждый раз, когда мы встречались.
Я одна могу остановить безудержно несущийся состав и спасти нас обоих. Спасти от вмешательства в нашу жизнь — потому что она наша, только моя и его, и другой у нас нет и не будет.
— Рэндалл, ты знаешь, что я люблю тебя. И высоко ценю. Ты — удивительный, замечательный человек. Но то, что у нас с тобой… между нами, есть… этого мало, и мне кажется, ты чувствуешь то же самое, что и я сейчас…
— О чем ты говоришь, Клэр? Мы поженимся. Ради всего святого, ты просто волнуешься, колеблешься! Мы любим и уважаем друг друга, Клэр. Вполне серьезные основания для женитьбы, по крайней мере для меня.
И он был абсолютно прав. Любовь и уважение — прекрасный повод соединить две жизни. Я внимательно посмотрела на Рэндалла, впервые увидев, что для него означал наш брак. Мы всегда будем заботиться друг о друге. Он всегда будет давать мне все, в чем я буду нуждаться, будет уважать меня, будет преданным мужем.
Но никогда, никогда его чувства ко мне не затронут глубин его души. И я не потянусь к нему всей душой. А этого уже стало для меня мало.
— Рэндалл, — спросила я осторожно, — почему ты порвал с Коралл?
