Чувствуя себя у всех на виду, Констанс попробовала достучаться в некоторые из домов, но безуспешно. Наконец, почти потеряв надежду, она остановилась перед небольшим домом и постучалась в него. На стук отозвался молодой парень.
– Простите, – промолвила Констанс, – я ищу лабораторию мистера Джозефа Смита. Вы, может быть, знаете, где она?
– Была здесь, мисс, – ответил юноша с порога.
– Я сказал, мисс, была. Но ее больше здесь нет.
– Я вас не понимаю.
– Мистер Смит больше здесь не появляется… Он вывез отсюда все и уехал.
– Могу я осмотреть помещение, где была лаборатория? – Возможно, она найдет какую-нибудь зацепку, что-нибудь, что поможет ему оправдаться.
– Боюсь, мисс, что нет. Дом уже снят другим человеком. До свидания, мисс.
Молодой человек захлопнул дверь. Констанс слышала, как в гулком коридоре задвинули засов.
Ей надо подумать. Найти другие пути. Хотя ей больше не суждено его увидеть, она обязана ему помочь до своего отъезда из Англии. Это то малое, что она еще может для него сделать.
– Я все сделал так, как было нужно, сэр? – спросил молодой человек.
– Все хорошо, парень.
За услугу он получил золотую монету. Таких денег у него еще не было.
– Спасибо, сэр! Спасибо.
Он ушел, оставив джентльмена в лаборатории со склянками, пробами, записями опытов, оставленными прежним хозяином, Джозефом Смитом.
Что бы там ни произошло, как бы ни развивались события, но маловероятно, что тот когда-нибудь вернется в свою лабораторию в Ист-Энде.
Едва ли это случится.
Джентльмен улыбнулся, прежде чем снять шляпу и пальто.
Едва ли.
Глава 17
У нее оставалось лишь одно место, куда она могла обратиться.
В это утро Констанс одевалась особенно тщательно, прекрасно сознавая, сколь дерзок и даже безумен ее план. В утренних газетах снова ничего не было о Джозефе Смите, хотя теперь она поняла, что это уже не имеет значения, а говорит лишь о том, что лондонские репортеры не столь умны или у них нет тех связей, которыми они так любят похвастаться.
Прежде чем покинуть дом в Найтсбридже, она послала письмо Гарриет Уайтстоун, в котором просила позволить ей приехать в Каус на несколько дней.
Сделав это, она более не стала откладывать свою миссию.
Констанс успокоила себя тем, что, чем бы все это ни кончилось, она вскоре навсегда покинет Англию и больше никогда не встретится с этими людьми. Что бы она ни сделала, ее будет отделять от них целый океан.
Свой путь она проделала пешком, всего лишь по другому адресу в Уэст-Энде. В этом квартале Лондона, на другом берегу Темзы, все казалось совсем иным – воздух, улицы и люди. Здесь господствовали респектабельность, приличия, добротность во всем, а возможно, все здесь только казалось таким.
Констанс потребовалась вся ее смелость и воля, чтобы осторожно приблизиться к мрачному дому на Даунинг-стрит. Далось ей это немалым трудом. На блестящей медной доске скромно, но внушительно значилась цифра 10, так что не было необходимости справляться, та ли это резиденция.
Перед ней толпились хорошо одетые джентльмены, одни с лицами, полными уверенности и оптимизма, другие выглядели усталыми и разочарованными, утратившими надежду и привыкшими к неудачам и поражениям. Они стояли группками, локоть к локтю, словно подбадривали друг друга и готовы были дать отпор любому чужаку.
Однако они молча пропустили Констанс, а кое-кто даже подмигнул и многозначительно подтолкнул соседа локтем. Констанс смело взяла в руки бронзовый дверной молоток и ударила им в дверь.
Дверь открылась.
– Слушаю вас, мэм? – промолвил швейцар в напудренном парике.
Казалось, он еще не совсем проснулся и тем более не был готов к приему посетителей.
Констанс выпрямилась.
– Я хочу видеть лорда Биконсфилда.
– Боюсь, в данный момент он не принимает.
У швейцара было удивительное умение говорить, не двигая ни единым мускулом лица. Двигалась лишь его нижняя губа, да и то крайне неохотно.
Он попытался закрыть дверь, однако Констанс успела просунуть ногу между дверью и порогом.
– Простите. Я находилась в Балморале вместе с лордом Биконсфилдом и хочу справиться о его здоровье.
Глаза швейцара чуть расширились.
– Вы можете оставить свою карточку.
– У меня нет карточки, по крайней мере при себе. Я забыла их во дворце.
Констанс улыбнулась, надеясь этим внушить стражу лорда доверие.
– Пожалуйста, передайте лорду Биконсфилду, что мне необходимо с ним поговорить об известной ему истории.
– Истории?
– Да. Мы много говорили о ней, будучи в Шотландии, он знает, что я имею в виду. – Оглянувшись, она заметила, как толпа мужчин, ожидающих приема, придвинулась поближе, прислушиваясь к ее словам, поэтому Констанс шепотом повторила: – Я предпочитаю не упоминать, о чем именно мы говорили с лордом. Так будет лучше для меня и для лорда Биконсфилда.
Сонные глаза швейцара оживились.
– Разумеется, мэм. Назовите ваше имя.
Помнит ли лорд ее имя? Непозволительная дерзость предполагать, что премьер-министр Англии, отставив государственные дела, уделит время тому, чтобы обсуждать чьи-то личные вопросы. Это дерзкий и непростительный поступок с ее стороны.
Но такими, в сущности, можно считать все ее поступки за последние две недели.
Скоро она покинет эту страну, успокаивала себя Констанс.
– Я мисс Констанс Ллойд, – наконец назвалась она швейцару.
Дверь захлопнулась. Констанс больше этому не препятствовала. Теперь ей оставалось лишь набраться терпения и надеяться, как и всем, кто собрался перед этим домом на Даунинг-стрит. У каждого из них свое неотложное дело. Возможно, для кого-то это вопрос жизни или смерти.
Впрочем, для нее это именно так.
Вскоре все просители привыкли к ее присутствию и более не сторонились, а продолжали свои разговоры. Она слышала обрывки фраз о налогообложениях на юге Англии. Кто-то горько жаловался на высокий налог на французские вина.
Наконец дверь открылась. Все умолкли в ожидании того, чье имя сейчас назовут.
– Мисс Ллойд?
Констанс выступила вперед, чувствуя на себе любопытные и возмущенные взгляды. Из всех ей одной так быстро оказали честь войти в дом на Даунинг-стрит.
