Вере не во что было наряжаться, но она с особой тщательностью причесалась, почистила загодя башмаки и шляпку. Насидевшись в душной комнате, затворница поневоле с удовольствием вдохнула уличный, пыльный, с запахом близкого болота воздух. Приземистые домики обступили с одного края широкую, залитую солнцем площадь перед храмом. Обедня уже началась. Вера с безмолвной спутницей вошла в широкие церковные двери. Знакомый запах ладана и свечей, родные глаза икон и ангельское пение с хор умилили Веру до слез, она почувствовала священный трепет и глубокое волнение. Уже не развлекаясь посторонним, юная богомолка погрузилась в таинство службы…
Исповедовавшись и причастившись, она почувствовала, как чисто и светло в ее душе, исполненной благодати. Из храма девушка вышла в спокойной уверенности, что Господь ее не оставит, сердце ее трепетало в ожидании непонятной радости.
Тем сильнее было потрясение и разочарование, когда, вернувшись в дом Архиповны, Вера отворила дверь в свою комнату и столкнулась с… Алексеевым. Сердце ее упало, и светлой решимости как не бывало.
– Нуте-с? – Иван Иванович, кажется, с удовольствием наблюдал замешательство бедной жертвы. – Каково вам здесь? Не притесняют ли, не морят голодом?
Он уселся на единственный стул посреди комнаты. Вера принялась растерянно ходить от стены к стене, не замечая, что безжалостно треплет косынку на шее. От безысходности и отчаяния хотелось кричать, казалось, даже воздуха не хватает. И тесно, тесно!
– Да сядьте же, а то в глазах рябит от мельтешенья вашего. Гляньте лучше, что я вам привез.
Только теперь Вера заметила стоящий в углу сундук с ворохом шляпных коробок сверху.
– Что это? – машинально спросила она.
– Ваши платья-с да все остальное: чулочки, подвязочки. – Казалось, с губы сластолюбца сейчас капнет слюна. – Горничная ваша собрала тайком.
– Глаша? – удивилась Вера. – Но что вы ей сказали, почему она послушалась?
Алексеев расплылся в самодовольной улыбке:
– Ей было сказано, что хозяйка бежала из актрис, тайно, чтобы не платить Игнатьевичу неустойку. Ох и наделало переполоху ваше исчезновение! До губернатора дошло, князь всю полицию на ноги поднял. И братец-то ваш сам не свой с тех пор.
Вера снова вскочила с кровати, куда было присела после окрика Алексеева.
– Что, что с ним?
– Пьет-с, втемную.
Девушка сжала голову руками и застонала.
Алексеев с удовольствием сообщил Вере подробности так тонко продуманного и успешно осуществленного похищения. Узнав от Натали, которая шпионила для него за госпожой Кастальской, о появлении Вольского, Иван Иванович решил предпринять увоз девушки куда-нибудь в надежное место. И тут без кумы Архиповны было не обойтись, верное дело. Служебные обязанности вынуждали Алексеева еще месяц торчать в этом дрянном городишке, потому он не спешил. Однако появление в городе князя, с которым у Ивана Ивановича контры, ускорило события. К тому же через Натали Алексеев узнал о решении Веры уехать с князем в Петербург. («Какой ты болтун, Саша!» – прошептала бедная девушка.) Следовало спешно найти исполнителя похищения. Тут Алексеев по делам службы отлучился в соседний городок Слепнев. Там в трактире он составил партию в вист чернявому господчику, у которого выиграл значительную сумму. Проигравшему платить было нечем, и Алексеев дал ему шанс вернуть долг.
– Как же он веселился, когда выяснил суть сделки! – повествовал Иван Иванович, вовсе не замечая дрожи и бледности юной пленницы. – Вы и его зацепили, прыткая козочка, а мне это и на руку. Вашего ухажера – дуэлянта-то – я тоже пристроил, чтобы не мешался под ногами.
Вера с ненавистью смотрела на него, пока Алексеев завершал повествование. Бурковский тайно приехал в Коноплев, дождался бенефиса, прячась у Натали, а дальнейшее известно.
– Зачем? Зачем все это? – спросила Вера, не ожидая ответа.
– Затем, любезная, – ответил Алексеев, теряя благодушие, – что обещания надо держать. Еще у княгини вы дали согласие выйти за меня, извольте выполнять!
Вера опять заметалась от стены к стене, не замечая этого.
– Ну на что я вам? Воспитанница, актриса, бесприданница?
Алексеев непонятно хмыкнул.
– Ведь вы засомневались тогда, помните, когда я ответила на ваше предложение? – как в горячке, твердила девушка.
– Это было тогда. Теперь у меня другие расчеты. Будете паинькой, посвящу и вас.
– Где теперь князь? – тихо спросила Вера.
– Должно быть, ищет вас, – ухмыльнулся старый селадон.
– Это был князь Браницкий, верно? – вновь спросила Вера с замиранием сердца.
Иван Иванович насторожился:
– Тебе-то откуда известно? Кто проболтался? Этот недоросль?
Вера отрицательно качнула головой.
– Тогда кто? – Алексеев, кажется, не на шутку встревожился. – Князь приезжал в Коноплев инкогнито, никто не должен был знать, что это Браницкий. Кто пронюхал?
– Я, – тихо ответила девушка.
Алексеев подошел к ней и, подозрительно вглядываясь ей в лицо, осведомился:
– Что еще ты знаешь?
Вера пожала плечами. Смертельная усталость навалилась на нее.
– Не пытайся бежать! – почему-то рассвирепел Алексеев. – Готовься к венчанию, я не намерен тянуть. Все нужное тебе доставят.
– Никогда! – твердо произнесла Вера. – Вы не можете жениться на мне насильно.
– Да сами-с будете ползать у меня в ногах и просить об этом-с.
Вера с презрением смотрела в глаза Алексееву.
– Никогда, – повторила она.
– Увидим-с, – зловеще произнес Иван Иванович. – Кто тонет, тот и за бритву хватается. – Однако, не выдержав пронзительного взгляда жертвы, он ретировался, скрывшись за дверью.
До вечера девушка трепетала, ожидая какой-нибудь новой подлости от Алексеева. Чтобы развлечься, она открыла сундук и перебрала его содержимое. Это занятие успокоило бедняжку. Должно быть, Алексеев не наведывался в сундук и не знал, какие сокровища он хранит. Вера с радостным биением сердца добыла обернутый в плащ портрет Вольского, со дна достала заветный альбом со стихами Евгения – постоянный спутник в ее скитаниях. На дне сундука, под платьями, она раскопала мешочек с драгоценностями, подарками завсегдатаев кулис. Особливо Вера обрадовалась молитвеннику, подаренному ей Марьей Степановной. Она почувствовала себя вооруженной.
До темноты возилась Вера с нарядами, припоминая, что было связано с тем или иным платьем. Она и не заметила, как наступила ночь, а к ужину ее не позвали. Пришлось лечь натощак, не просить же бабу-ягу о снисхождении. Вера слышала, как за стеной переговаривались Алексеев с кумой. После все стихло. Пленница опасливо поглядывала на дверь, которая не запиралась изнутри. Она решила придвинуть к двери стол, на крайний случай. Собравшись с силами, стараясь не греметь, она с трудом подтащила стол к двери, а сверху водрузила стул.
