Галлахер обдумал все варианты. Калли Блэквулф казался ему словно скроенным из сыромятной кожи. Он держался особняком и был похож на человека, который знавал тяжелые времена. Сломать такого будет нелегко. У Рурка Лэнгтри нрав был такой же крутой, как у Джейкоба. Эти будут стоять насмерть, защищая то, что им дорого. Их уязвимым местом являются женщины, которых они любят, – Фейт и Микаэла.
Волна гнева захлестнула Галлахера. Микаэле не следовало ему отказывать.
Микаэла провела рукой по французским тюльпанам, которые подарил ей Харрисон. Их длинные изящные стебли очень красиво и просто выглядели в прозрачной стеклянной вазе.
После вечерних новостей Дуайт и Харрисон уединились в кабинете Кейна. У Микаэлы создалось впечатление, что он пытается защитить ее от Галлахера или что он не доверяет ей.
Она и сама не была уверена, что доверяет себе. Или Харрисону. Она не была готова к отношениям, которые, похоже, вышли из-под контроля. Их близость в горах, то, что они вместе обнаружили тело Марии и вместе раскрывали тайны прошлого, – все это очень сблизило их. Но достаточно ли этого?
Сегодняшний день был наполнен странными событиями, между Харрисоном и Галлахером произошла стычка. Микаэлу преследовали двусмысленные намеки Галлахера. За утренним кофе он нашептывал ей, что у Харрисона имеются «большие деньги» и что он похож на своего отца, наживаясь на тех, кто доверяет ему. Харрисон же холодно и равнодушно смотрел на Галлахера поверх ее головы, и витающий в атмосфере тестостерон накладывался на сильный запах орхидей, вызывая головную боль.
Только что позвонил Дольф. Он учтиво извинился перед Микаэлой и поздравил ее с удачным материалом, посвященным художественному центру матери. Микаэла мгновенно поняла, что Дольф запускает пробные шары, пытаясь получить информацию о смерти Марии и похищенном ребенке. Это был интересный материал, он принадлежал Микаэле, и именно она должна была подать его, осторожно, со вкусом и тактом. Сенсуализм Дольфа заденет чувства слишком многих людей. Микаэла почувствовала отчаяние в его голосе, на кону стояла его карьера, в ближайшие дни он непременно должен был выдать интересный материал, лучше сенсацию. Микаэла и раньше ему помогала, и теперь ему снова нужна была ее помощь.
Неужели вот такими были их отношения? Такими равнодушными, когда они с холодным упорством карабкались вверх по своим карьерным лестницам? Такими нереальными и поверхностными? Неужели именно от Дольфа Микаэле хотелось иметь идеальных детей?
Она покачала головой и посмотрела на розы миссис Аткинс – они были такие же красные, как кровь на руках Харрисона, когда он откапывал из-под камней Марию.
Микаэла вздрогнула, отгоняя кошмар. Все происходило слишком быстро, и это беспокоило ее.
Она подняла телефонную трубку. Звонил Харрисон.
– Я сегодня работаю допоздна. Хотелось бы тебя увидеть, но, к сожалению, я должен вникнуть в детали слияния компаний, мне очень жаль, но дело срочное.
Голос звучал так мрачно, что Микаэла почти видела нахмуренные брови Харрисона и его заваленный бумагами рабочий стол.
– Тебе нет никакой необходимости извиняться. Тем более что у меня есть свои планы.
На другом конце линии зашелестела бумага. Харрисон медленно вдохнул.
– Понятно. Могу я спросить, какие именно?
«Какие же у меня планы?» – подумала Микаэла, взяв в руки тюльпан и проводя изящными лепестками по своему лицу. Телефонный провод, казалось, кипел от напряженного ожидания Харрисона. Микаэла перешла в гостиную и прилегла на кушетку, проводя лепестками по губам.
– Я собираюсь долго лежать в ванне с душистой пеной, окунаясь глубоко в воду и позволяя ей нежно скользить по моему телу. Я буду медленно намыливать руки, сначала одну, потом – другую… От рук я перейду к ногам, затем к груди и…
На другом конце провода послышался звук разрываемой бумаги, и Микаэла улыбнулась.
– А потом я надену что-нибудь миленькое и кружевное, буду лежать на постели и попробую эти расслабляющие упражнения – ты знаешь какие, когда растягиваешь каждую мышцу. Или займусь йогой под новую видеокассету.
– Тебе нравится меня мучить, да? – после протяжного выразительного стона устало спросил Харрисон. – Может, приедешь в офис телестудии? Я бы заказал хороший ужин.
– Не могу. Я стою здесь совершенно раздетая. Боже, как приятно ощущать эти тюльпаны на коже, сама нежность…
Полчаса спустя Микаэла услышала, как хлопнула дверца машины, и выглянула в окно.
– Старый добрый Харрисон, – пробормотала она, глядя, как он быстро, широкими шагами идет по дорожке к дому. Его волосы были в беспорядке, словно он запускал туда руки, на затылке вились густые пряди. Белая рубашка была расстегнута. Харрисон не стал тратить время на бритье, и подбородок темнел щетиной. У него был вид свирепого воина, мужчины, вышедшего на охоту, и томление приковало ее босые ноги к полу. Всего мгновение – и вся их одежда оказалась на полу.
Это было именно то, чего она хотела – никаких схем, никаких ритуалов, никаких запретов, только лишь голая страсть, горячо и необузданно пронизывающая их, подтверждая желание и накал, на которые, как казалось Микаэле раньше, не способно ее сердце. Их влажные тела слились воедино, все краски, звуки и ощущения проявились так рельефно и ярко, что окружающий мир просто перестал существовать.
– Харрисон…
– Произнеси мое имя еще раз. Произнеси его, – хрипло попросил он, целуя грудь Микаэлы, пока глубоко внутри ее не натянулись яростные струны. Он обнимал ее, их руки были сплетены, а тела слиты. Все чувства Микаэлы были заполнены вкусом и ощущением Харрисона. Он всегда был в ее сердце? Он всегда был единственным?
– Харрисон, – прошептала Микаэла, когда ее страсть понеслась слишком стремительно, чтобы можно было ее поймать, удержать и контролировать…
Позднее Микаэла крепко обнимала Харрисона, гладя его широкие плечи. Приятно было чувствовать тяжесть его тела. Микаэла внимательно посмотрела на монету, которая свисала с подставки для ожерелий. Может, именно это искала Клеопатра – покой в крепких объятиях мужчины? Может, именно это пробуждает у женщины желание подарить своему любимому ребенка?..
Микаэла давно заснула, а Харрисон все еще смотрел на монету. Она сверкала в темноте ночи нежным мерцанием, почти мирно, словно отводя от Микаэлы все плохое. Харрисон поводил носом по лбу Микаэлы, вдыхая ее запах, поражаясь всколыхнувшейся внутри нежности. Легенда Лэнгтри верна, это правда, что у всех женщин этого рода сердца мягкие и нежные, как летняя дымка над горным лугом. Только такое сердце может простить, как, похоже, смогла простить Микаэла. Но сможет ли он завоевать ее сердце, удержать его, сохранить его, не причинив боли вновь?
Харрисон закрыл глаза и вдохнул запах ее волос. Дуайт тоже был уязвимым, как ни странно, он с большим желанием пошел на откровенный разговор. Он познакомился с Галлахером, еще живя на побережье; Аарону стало известно, что Дуайт задолжал неким темным личностям, и он пригрозил «слить» информацию. У Харрисона имелись свои планы относительно Дуайта, которого он хотел отправить в Италию в качестве неприметного туриста.
