Анжелика сжалась.
— Не говори ерунды! — оборвала офицера Терезия и выпустила ее голову. — Ведите девочку за мной.
Анжелику снова потащили, теперь уже внутрь тюрьмы. Опять был этот подъем по серой лестнице, и здесь ей стало совсем плохо. Лишь в небольшой комнатке, у окна, настежь раскрытого Терезией, Анжелика начала приходить в себя и наконец-то смогла оглядеться. У закрытых дверей стояли двое: Терезия и тот комиссар, который вынес ей приговор. Они отчаянно спорили.
— Вот, я все тебе принесла, Жан-Ламбер. — Терезия сунула ему пакет, туго обтянутый белым шелком.
— Ты представляешь, сколько бумаг мне придется переписать?! — возмутился комиссар.
— Поручи это своим подонкам, пусть тоже поучаствуют.
Комиссар возмущенно фыркнул, взял пакет и вышел, грохоча сапогами.
— И не хлопай мне дверью! — весело крикнула Терезия ему вслед и присела на стул напротив подруги. — Ну как, милая, полегче?
Анжелика шумно сглотнула. Она ничего не понимала.
— Кто он?
— Мой мужчина. Жан-Ламбер Тальен.
Анжелика замерла.
— Этот… твой мужчина?!
Терезия грустно кивнула.
— Мой.
— И как же вы так?..
Терезия пожала плечами.
— А все просто. Они производят аресты и назначают цену за каждую голову. Потом я начинаю торговаться и половину сбиваю, беру деньги у родственников и передаю их вместе со списком. Людей отпускают.
Анжелика вытерла взмокший лоб. Она раньше и понятия не имела о том, как работает машина правосудия. Ужас, который ее заставили пережить, никак не сочетался с этой мелкой торгашеской прагматичностью Фемиды.
— Просто отпускают? И все?
Терезия вздохнула и расправила ей волосы на лбу.
— Почему все? Нет. С бумагой, подписанной Тальеном, можно обращаться за паспортом на выезд. Тоже приходится платить, конечно, зато езжай куда хочешь — хоть в Англию, хоть в Испанию.
Анжелика на мгновение ушла в себя, а потом подняла взгляд и все-таки спросила:
— Ты его любишь?
— Нет. — Терезия мотнула головой.
— Тогда почему же ты с ним?!
Старшая подруга вздохнула.
— Знаешь, девочка, когда попадаешь в шторм, не приходится выбирать средства спасения. Мне до гильотины оставалось почти столько же, сколько и тебе. Разве что волосы не успели обрезать.
Анжелика машинально тронула свой голый затылок и прикусила губу. Ее изуродовали ни за что. Просто чтоб получить деньги.
— Почему ты не уедешь, не бросишь все это?
Терезия сразу погрустнела.
— Потому что никто не выдаст мне паспорт, Анжелика. Тальен скорее убьет меня, чем отпустит. Поверь, я знаю мужчин. А этот… у него на мне весь белый свет клином сошелся.
— Не понимаю я такого. — Анжелика покачала головой. — Тебя любит, а деньги с людей берет. Он же должен понимать, каково тебе! Отпустил бы всех…
Терезия слабо улыбнулась, встала и прикрыла створку окна.
— Ты видела, чтобы пастух отпустил корову? Хотя бы одну? Нет. Он их режет или продает. Таков смысл его работы. Здесь то же самое. Продать или зарезать для отчета о борьбе за окончательную победу революции. Не платишь, значит, идешь на гильотину.
Анжелика вспомнила этот сверток в ее руках и понимающе закивала.
— Ты за меня заплатила.
— Нет, — заявила Терезия. — Я свои деньги в первые же дни спустила, выкупала, кого только могла. Теперь я обычная содержанка Тальена.
— Тогда кто заплатил за меня?
Подруга улыбнулась.
— Адриан. Кто ж еще?
Едва они вышли за тюремные ворота, Адриан подбежал, обхватил ее и прижал к себе. Его рука скользнула по голому затылку Анжелики, а сердце ухнуло вниз.
— Отпусти ее, Адриан. Дай девочке время привести себя в порядок.
— Нет. — Адриан замотал головой. — Ни за что!
Слезы текли по его щекам, а сердце молодого человека переполняли ужас и любовь.
— Мы больше не расстанемся? — спросила Анжелика и шмыгнула носом.
— Расстанемся, — тихо произнес он.
— Зачем?
Адриан попробовал объяснить и не смог. Случись ему задержаться в пути, и эта головка отлетела бы в корзину. Тогда его жизнь навсегда утратила бы смысл. Сейчас, когда он знал, с чем они столкнулись, время понеслось как лошадь, закусившая удила. Даже час промедления мог стать роковым.
— Я должен встретиться с мсье Кабаррюсом.
— Отец в Мадриде, — подала голос Терезия.
— Значит, я поеду туда.
— Тебя не выпустят из порта и паспорт не дадут.
— Значит, я поеду на лошадях.
— Дороги перекрыты солдатами. У нас ведь с Испанией война.
— Значит, перейду границу пешком. — Он повернулся к Терезии и спросил: — Твой отец точно в Мадриде? Есть то, что может рассказать только он.
— Точно, — кивнула Терезия. — Он и меня уговаривал все бросить и ехать. Я думала, ничего не случится, если задержусь на недельку, а опоздала навсегда.
Адриан выпустил руки невесты и достал из-за отворота мундира ворох бумаг.
— Я по пути сделал тебе и себе документы. Все настоящие. Имена разные. Держи.
Ее глаза наполнились слезами.
— Тебе обязательно надо ехать? Может, останешься на денек?
Он отдал бы все, чтобы остаться с ней. Да, хотя бы на денек.
— Я должен ехать прямо сейчас. Немедля.
Его сердце разрывалось.
Конфискация имущества Антуана Лорана Лавуазье началась 17 декабря 1793 года. Представители правосудия делали вид, что интересуются серебром, давно уже сданным супругами на монетный двор, спрашивали о загородном имуществе, но описывать и паковать начали с главного — с бесценных бумаг великого ученого.
Мария-Анна равнодушно наблюдала за происходящим. Главной папки здесь давно уже не было. Она зарыла ее в роще. Не особо интересовали ее и обвинения. Прочтя письма Антуана, женщина ясно увидела главное. Бывших откупщиков собирались не судить, а уничтожить. Аудиторы из бывших уголовников провалились в каждом пункте. Мария-Анна уже не понимала, что пугало ее больше: их наглость или невежество.
Лавуазье вменяли в вину добавку в табак четырнадцати процентов воды и не видели, что на выходе его влажность составляет не более двух с половиной процентов. Сильнее высушить лист сумел бы разве что Господь Бог. Ему приписывали присвоение каких-то процентов и умудрялись путать номера договоров, происхождение сумм и простейшие финансовые термины. Дюпен, самый толковый из аудиторов, так и не сумел опровергнуть одиннадцать доводов Антуана, не оставляющих от обвинения живого места.
