— Да уж, кукуруза там все еще растет, — заметил Томми, вытаскивая «пистолет» из бака и выключая насос.
— Тем более — еще выйдет мне боком.
Томми хмыкнул.
— Раньше хозяином был Берт Джалал, но я слышал, будто пару лет назад поле выкупила Глэдис Дапротти. Врать не буду, но вроде как старуха Глэдис купила его. Сейчас ей лет сто, не меньше, но болтают, котелок у нее по-прежнему варит будь здоров.
— Не расскажете про нее?
Предупрежден — значит вооружен, а у меня было такое ощущение, что чем больше его, оружия этого, тем лучше. Такая древняя, но еще бодрая старуха наверняка себе на уме; непросто будет переубедить ее, если только она не проникнется моим романтическим порывом. Я давненько уже не сталкивался с дамами почтенного возраста, а те немногие, с кем довелось встретиться, были, как правило, непримиримы и своенравны.
Томми тем временем помотал головой.
— Сам-то ее не видал, не приходилось, зато слыхал об ней много чего. В местечке Клир-Лейк она живет уже лет двадцать, была замужем за Дастером Дапротти. Дастер — огромный такой швед, зубной врач, но прославился меткой стрельбой по тарелочкам. В 34-м даже входил в олимпийскую сборную — завоевал не то пятое, не то девятое место. Ну так вот, как-то раз — когда именно, не помню — отправился он пострелять фазанов неподалеку от Линдстромов, да так и исчез. Машину нашли прямо у дороги. Больше о нем и не слыхали. Имущество его в конце концов отошло жене. Я так понимаю, она после этого малость сбрендила — бродила в округе по ночам и все такое. А землю купила потому, что стала слишком старой для городской жизни, мол, захотелось свежего воздуха. По крайней мере, так она рассказывала Лотти Вильямс. Ну а я от матери слыхал. Сами знаете — городок-то маленький, всяк друг про друга все знает. Сама старуха, конечно, поле не обрабатывает. Сдает в аренду братьям Потт — я так слыхал.
— Постойте-ка! Отмотаем малость назад. Говорите, ее муж исчез? Что, вот так прямо взял и испарился? И никаких следов?
Мне такой оборот почему-то совсем не понравился.
Еще меньше мне понравилось то, что я услышал от Томми дальше:
— Ну да. То же самое случилось с двумя предыдущими мужьями. Ну очень странно.
— Что, три мужа и все исчезли?
— Ага.
— Вы наверняка знаете? Я хочу сказать — это не слухи? Доподлинно известно?
— Ну, отец-то мой — помощник шерифа, так? А уж он видел отчеты.
— А она? Как все это объясняла? Ее, небось, затаскали в свое время по допросам — чтобы все три мужа исчезли… ну не бывает такого. Два еще ладно, и то уже перебор.
— Отец рассказывал, она никак не объясняла. Говорила, мол, это их, полиции, дело — объяснять.
— А полиция? Так ничего и не выяснила?
— Отец сказал: «Совпадение еще не повод для обвинения».
— Видать, все три муженька были небедными, а? Или дело в страховке?
— Да нет, — покачал головой Томми, — в том-то вся и штука. У Дастера, правда, водились деньжата, а вот второй — вроде как у него имелось ранчо в Аризоне — едва сводил концы с концами, ну а первый и вовсе был гол как сокол. Работал агентом по продажам, торговал линолеумом в Чикаго. С этим она и прожила-то всего года два. С Дастером — около двадцати, а вот с тем, который из Аризоны, лет десять, кажется.
— И что, у нее нашлось алиби и все такое?
— Железное, просто стальное — комар носа не подточит. И не только с Дастером — со всеми тремя. По крайней мере, так отец рассказывал.
— Что-то я ничего не понимаю, — сказал я, хлопая себя по бокам, чтобы хоть как-то согреться.
— Да не берите в голову, тоже мне — Одинокий Ковбой.[31]
— Ну а сами-то как думаете? Она что, убийц наняла? Или Создатель призвал их к себе? Может, они просто взяли и ушли? Или их забрали зеленые человечки? А?
— Зеленые человечки, — подтвердил Томми.
Я так и не понял, шутит он или всерьез, меня это вдруг перестало интересовать. Я жутко мерз, да и настроение было паршивое. Ну конечно, блин, зеленые человечки! — здравого смысла столько же, сколько и в любом другом предположении. Я достал кошелек:
— Сколько с меня?
Томми глянул на счетчик.
— Шесть восемьдесят пять.
— А очищенный бензин у вас есть?
— В канистрах по галлону. Другого нет.
— Устроит. У меня с собой в багажнике переносная плитка в одну конфорку: я кофе варю — заливаю время от времени свой организм антифризом.
— Куртку потеплее не пробовали? — посоветовал Томми.
— А то ж, — усмехнулся я, протягивая парню двадцатку. — Она у меня и была, да только отдал вчера какому-то бедняге — на дороге голосовал. Вечер, а на нем только и всего, что майка.
— Чудаков на свете хватает, — согласился со мной Томми, беря двадцатку. И направился к кассе, бросив через плечо, — сейчас принесу вам сдачу, а еще — бензин и карту. Подождете, пока нарисую?
— Не вопрос, — крикнул я вдогонку. — А сдачу оставьте. Ценная информация дороже бензина. Да, насчет карты… буду очень благодарен, если нарисуете как можно подробней… ну, сами знаете: «искомое место обозначено крестиком».
Томми было взъерепенился и заявил, что чаевых ему не надо, но я только махнул рукой.
— Журнал платит. Представительские расходы. Да я бы вам и сотню оставил, если бы начальство не возражало.
Я подождал в «кадиллаке», поставив мотор на холостой ход, а отопитель — на полную мощность. Подумал, что пока я еще в городке, неплохо бы купить куртку — дернул же черт отдать свою Льюису Керру — и вдруг вспомнил об обернутом в фольгу сахарке с ЛСД, оставшемся в кармане. Воспоминание заставило меня по-новому взглянуть на вчерашнюю сделку. Я понадеялся, что наркотик каким-нибудь образом да проникнет тому в кровь — не сказать, чтобы миру только и не хватало, что галлюцинирующего Льюиса Керра, просто сама идея показалась мне до ужаса забавной.
Мне не слишком-то понравилось то, что я услышал про старушку Дапротти и ее пропавших мужей, так что на некоторое время я серьезно задумался, кляня судьбу-злодейку. Ну почему, почему все должно быть так сложно? Почему на месте этой землевладелицы не оказался какой-нибудь фермер-неудачник, который расцеловал бы меня на радостях и позволил сотворить с полем все что угодно за жалкую двадцатку и упаковку пива? Да еще бы до городка подбросил? Ну и хрен с ним, может, старушенция окажется вполне милой. Впрочем, чего зря гадать, надо взять, да и поговорить с ней. И разговор этот уже не за горами. Где-то глубоко внутри меня пронзила едва заметная дрожь, трепет возбуждения и предвкушения — дело близилось к концу — и я испытал восторг. Закрыв глаза, я смаковал ощущение, я прямо видел, как «кадиллак» стоит посреди запустелого поля цвета слоновой кости — белое сияет на белом. Вокруг ни звука, ни движения. Вдруг низкий, приглушенный хлопок — бензин в канистре воспламенился, затем ослепительное пламя — взорвался бензобак. Да, да, да. Росчерк любви, печать поцелуя. Дар поднесен. Я представлял себе все так живо, будто оно уже свершилось. Я нутром чуял неотвратимость грядущего. Оно просто-напросто должно было произойти. Должно и все дела. И никаких вопросов.
