— Я не считаю, что это оправдывает его действия, — хмуро проговорил я, живо представив себе казненную женщину.
— Вячеслав, не забывай, что все то негативное, что тебе известно о Григории Митрохине, ты увидел в своих кошмарных снах! — словно прочитав мои мысли, подвел черту лейтенант. — У нас нет никаких доказательств, что все это правда!
— А фотография?
— Что фотография? — помахал ею, словно веером, Синицын. — Здесь что, написано, что он расстрелял своих бойцов, или жестоко убил какую-то там невинную женщину?
Я приуныл. С ним нельзя было не согласиться.
— Тебе я верю. Верю, что каким-то немыслимым путем тебе действительно удалось заглянуть назад, в прошлое. Но согласись, что сон, каким бы правдивым и натуральным он ни казался, навсегда так и останется только сном…
— Согласен, — качнул я головой. — А что же тогда с этим бюстом?
— Вот мы и подошли к единственно важному моменту, — выпрямился лейтенант, cпустив ноги на пол. — Я считаю, что во всей этой истории виноват материал, из которого изготовлена фигура. То есть мрамор! Каким-то удивительным способом этот кусок камня аккумулирует негативную энергию. Возможно, даже притягивает таковую. И уж совершенно точно то, что он может эту негативную энергию отдавать. Точнее сказать, выплескивать ее. Ибо нам придется согласиться, что выбросы отрицательной энергетики в случае с нашим бюстом происходили нерегулярно. До происшествия с Паниным, пожалуй, ничего подобного вообще не имело места. Хотя не стоит забывать, что Алена, со слов Марины Сергеевны, вела себя в кабинете шефа как-то странно и несколькими часами раньше. Вероятно, что первый контакт такого рода все-таки был у этой девушки. Но вот то обстоятельство, что в последнее время наблюдается учащение похожих случаев, заставляет меня серьезно задуматься о куда большей опасности, таящейся в бюсте. Эх, нам бы выяснить, откуда, из каких каменоломен этот мрамор вышел?
О чем-то подобном я и сам уже догадывался, поэтому слушал разглагольствования своего старшего товарища очень внимательно. Но вот Синицын замолчал, и сразу стало тихо. В это время поезд резко тронулся. Оказывается, мы уже успели где-то остановиться. Увлеченные беседой, мы с лейтенантом того даже и не заметили. Кто-то быстро прошел вдоль нашего купе, царапнув по двери чемоданом. Потом из глубины вагона донесся приглушенный голос проводника. Шла проверка билетов. Минут через пять дверь в наше купе отъехала в сторону.
— Ваши билетики, пожалуйста! — глядя куда-то в конец вагона, потребовал проводник. И тут же окрикнул кого-то еще: — Здесь, гражданин, здесь ваше место! Я же вам сказал — в середине вагона!
— О, — заулыбался Синицын, — к нам сейчас кого-то подсадят.
Проверив билеты, проводник двинулся дальше. Дверь оставалась полуоткрытой. Но пока никто не изъявлял желания к нам присоединиться.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал? — обратился ко мне Алексей. — Нам бы медиума сюда! Устроили бы прямо здесь, в купе, небольшой спиритический сеансик и выудили из нашего «дружка» все его секреты! Как мыслишь, Вячеслав?!
— Думаю, было бы круто! — разделил я его энтузиазм.
Дверь до упора отскочила в сторону, а на пороге возникла мужская фигура. Падающий из прохода свет мешал рассмотреть лицо вошедшего.
— Здрасьте, я — медиум! — раздался знакомый голос. — Медиума вызывали?!
Мы не верили своим глазам. Перед нами с улыбкой старого знакомого стоял Кацев Матвей Моисеевич.
— Чудеса, да и только! — обронил Алексей.
Кацев театрально поклонился и скромно присел на краешек нижней полки.
— Друзья мои, это просто необходимо отметить!
Он раскрыл свой старенький, но на вид все еще крепенький, чемоданчик и извлек оттуда завернутую в газету бутылку. За ней на откидной столик последовали две банки консервов, ломоть копченой оленины и баночка с домашней горчицей. Синицын развязал висевшую на крючке авоську и высыпал на разложенную бумагу успевшие остыть пирожки с печенью, которые мы купили на вокзале в Барнауле. Я сбегал за чаем, заказав сразу шесть стаканов. Кацев со знанием дела разлил по маленьким, на манер матрешек входящим друг в друга металлическим стаканчикам водку. Синицын предупредил меня:
— Только в виде исключения! Можешь выпить зараз, а можешь растягивать. Но больше не получишь, понял?
Я пожал плечами с таким безразличным видом, что даже сам себе поверил.
— За встречу! — произнес Кацев и запрокинул голову.
Когда мы немного перекусили, Матвей Моисеевич поинтересовался:
— Так зачем же вам медиум-то понадобился?
— Да это мы просто дурачились, — отмахнулся Алексей.
Кацев вдруг пристально посмотрел на лейтенанта и только потом произнес:
— Вы меня, Алексей, действительно так не уважаете?
Синицын чуть было не подавился пирожком.
— Ну зачем же вы так, Матвей Моисеевич? — сделал он большие глаза. — Мы здесь с Вячеславом распространялись на тему…
Однако Кацев не дал лейтенанту договорить.
— Ну-ка, покажите мне сейчас же вашего «дружка»! — потребовал он.
Их глаза встретились. Минуты две оба молчали. Потом Синицын поднялся и достал с багажной полки наш баул. А из него — завернутый в тряпицу бюст Ленина. Кацев вдруг резко отстранился.
— Ух ты, — прошептал он, — как разит!
Я незаметно принюхался. Но ничего не почувствовал. Горлышко бутылки было заткнутым, а выпить мы успели лишь по одной.
— Вы что-то чувствуете? — быстро переспросил Кацева Алексей.
— Еще бы! — выдавил из себя наш пожилой знакомый. — В этой вещице столько негатива… От иной шаманской могилки меньше разит.
Теперь уже Синицын смотрел на Кацева совершенно иными глазами.
— Да вы, Матвей Моисеевич, никак и вправду медиум, — протянул лейтенант.
По просьбе Кацева Синицын пока запрятал бюст назад, в сумку. А последнюю — в ящик под нижнюю полку. Они молча приняли еще грамм по пятьдесят, и лишь после этого разговор возобновился.
— Кому он принадлежал? — закусывая рыбой из банки, спросил Кацев.
— Толком не известно, — коротко ответил лейтенант.
— А из чего сделан?
— Из мрамора.
— Я и сам видел, что не из сыра, — скривился в усмешке тот. — Я имел в виду, известно ли его происхождение?
— К сожалению, нет.
— Могу предположить, что из какого-то надгробного камня, — вытер пальцы о газету медиум. — Если он с Алтая, то это вполне правдоподобно. У нас тоже встречаются мраморные надгробия со времен кочевых племен.
— То есть вы хотите сказать, что бюст может быть выточен из надгробного камня? — уточнил Синицын.
— А разве я этого не сказал? — откровенно удивился Кацев.
