— Наверное, у султана на спине до сих пор красуется шрам, который ты ему оставил во время джерида. Нет, он не может не помнить, каков ты.
— Это правда. Но даже если Мехмет и не собирается убивать меня, то почему бы ему не поступить со мной так же, как его отец поступил с моим в Галиполи? Тот велел приковать Дракона к колесу телеги на недельку, а сыновей забрать в заложники.
— У тебя нет сыновей, которых он мог бы забрать.
— Да, у меня их нет. — Влад еще несколько мгновений смотрел на огонь, а потом быстро поднялся. — Илона!.. — вспомнил он. — Я обещал навестить ее сегодня вечером.
— Но, мой князь, тебе надо хоть немного отдохнуть, — заметил Ион, направляясь вслед за ним к лестнице. — Ведь на рассвете мы должны уехать.
Дракула распахнул дверь в спальню.
— Прошло столько времени, а ты все еще стараешься нас разлучить?
— Конечно нет. — Ион опустил голову. — Я только…
— Уже тринадцать лет она моя возлюбленная, а ты все еще сохнешь по ней?
Тремблак поднял голову и негромко ответил:
— Я бы завтра же женился на ней.
— Вот как! — Влад взял свой походный плащ. — И даже тот факт, что ты уже женат, не имеет никакого значения?
— Я добился бы расторжения этого брака.
— На каком основании?
— Невыполнение супружеского долга, например. — Ион нахмурился.
— А как же твои три дочери?
— Это результат непорочного зачатия. Все трое. Ты же знаешь, как усердна моя Мария в молитвах.
Они рассмеялись, Влад положил ладонь на плечо Иона. Потом его смех стих, но рука не изменила положения.
— Ты знаешь, бывают такие моменты, когда я хотел бы, чтобы она была твоей, а не моей. Я думаю, с тобой она была бы счастливее.
— Нет. — Ион покачал головой. — С того самого первого взгляда в порту Эдирне ты всегда был для нее единственным.
Влад сжал руку друга.
— Если все в Джурджу пойдет не так, как мы ожидаем, да и после тоже, ты ведь позаботишься об Илоне, верно? Бояре ненавидят ее. Они считают, что любовь к ней не позволяет мне выбрать себе в жены одну из знатных тупых девиц с лошадиными лицами. — Он улыбнулся. — Вполне может быть, что они правы.
— Я убью любого, кто причинит ей вред, как бы высоко он ни стоял. — Ион положил ладонь поверх руки Влада. — Клянусь тебе, мой князь.
— Хорошо. — Дракула прошел в комнату. — Где бы я ни очутился, в раю или в аду, я буду помнить эту твою клятву.
Огонек свечи колыхался, завораживал. В его колдовском, неторопливом танце было что-то такое, что убаюкивало ее, позволяло мыслям освободиться и без всякого препятствия плыть вокруг желтого язычка, раскачивающегося над голубым подсвечником.
Вся ее жизнь сосредоточилась в этом движении, в ожидании его посещений, которые становились все реже. Илона уже устала считать, сколько раз князь обещал навестить ее и не держал своего слова. Она знала, что он занят, и, увы, далеко не всегда государственными делами. У него была другая любовница, возможно, даже не одна.
Как сложилась бы ее жизнь, встреть она другого человека, такого как Ион, того, кто любил бы ее, возможно, даже только ее одну? У нее были бы дети, она воспитывала бы их в каком-нибудь укромном уголке княжества.
Илона сомкнула ресницы, прогоняя видения. Нет, она никогда не встретила бы боярского сына. Дочь дубильщика, выросшая в деревушке, затерянной где-то на краю света, вышла бы замуж за какого-нибудь подмастерья, когда ей исполнилось бы четырнадцать лет, и родила бы этому грубому мужику не меньше дюжины детей. Если после всего этого она осталась бы жива, то к своему нынешнему возрасту была бы уже согбенной толстой старухой с седыми волосами. Илона не находилась бы, как сейчас, в собственном доме, все еще красивая, с отливающими бронзой волосами, одетая в платье из богатого шелка. Ей уже исполнилось тридцать лет, но выглядела она намного моложе. У этой женщины не было детей, и жизнь ее оказалась легкой.
Она взмахнула рукой. Пламя удлинилось и метнулось в другую сторону.
Теперь вся история выглядела по-другому. Илону продали в рабство. Она была очень красивой и оказалась в гареме. Мехмет посещает ее еще реже, чем Влад теперь, потому что у него много других жен, наложниц и мальчиков для развлечения. Она проводит свою жизнь в праздности сначала во дворце в Эдирне, потом в Константинополе, пока не принесет потомство или ее не отдадут в жены какому-нибудь провинциальному чиновнику, а то и солдату.
Пламя снова пошатнулось, вытянулось. Ей послышалось, как где-то в доме хлопнула дверь. Кто-то вошел. Она вздрогнула, натянула на себя одеяло, наклонилась и задула свечу. Конечно, это не он. Князь опять забыл о ней, предпочел отправиться еще куда-то, к какой-то другой женщине.
Но дверь открылась, и Влад оказался перед ней. Она не видела его лица, потому что свеча была погашена, а огонь в камине едва мерцал. Один только факел освещал коридор за его спиной, и на фоне его тусклого света четко вырисовывался силуэт.
— Илона.
— Князь.
Влад не посмел пройти в комнату. Его остановила та холодность, с которой она произнесла титул.
— Извини, — пробормотал он. — Я…
— Позволь, я зажгу свет.
Илона поднялась, взяла со стола тонкую восковую свечу, направилась в коридор и поравнялась с ним. Он схватил ее за руку и удержал на пороге. Вспышка света упала на его лицо, и женщина мгновенно пожалела о своем упорстве.
— Не надо света, — прошептал он. — Давай останемся в темноте.
— Но я приготовила тебе еду, вино.
— Мне ничего не нужно. — Дракула сжал ее в объятиях. — Совсем ничего, кроме тебя.
Он поднял ее на руки и понес к постели. Гнев женщины разгорелся с новой силой. Разве ему не хватает шлюх, с которыми можно обращаться подобным образом?!
Влад уложил ее на простыни, сам лег рядом.
— Ах, — протянул он. — Надо поблагодарить Господа за то, что он создал гусиный пух, на котором так мягко лежать.
— Разве моему князю не требуется больше ничего, кроме как теплые, мягкие перышки под спиной? — спросила женщина, не скрывая изумления.
— Возможно, еще подушка.
Илона протянула руку, чтобы подложить ему подушку, но он удержал ее.
— Нет, подушка вот где. — Влад потянул ее к себе.
Она скользнула под него, он опустился на нее всем телом, вздохнул и сказал:
— Еще большей хвалы наш Господь достоин за то, что создал женские бедра такими мягкими и податливыми.
— Ты хочешь сказать, любые бедра? — спросила Илона, взяла его пальцы, ласкавшие ее волосы, и крепко сжала их. — Любой женщины?
— Ай! — воскликнул он. — Нет, конечно же. Я имел в виду твои бедра, Илона. Только твои!
