Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Минут через десять в комнату вошел пожилой сержант. Мне сразу бросился в глаза способ ношения оружия этим внешне неповоротливым дядькой. Нечто подобное я видел в некоторых фильмах и роликах в Интернете, посвященных фанатам оружия. Во-первых, сама кобура. Она была не стандартная, с клапанной крышкой, а открытая, высоко закрепленная на ремне. И как-то так само собой получалось, что при каждом движении этого «дядечки» его рука всегда была неподалеку от рукоятки нагана. Интересные «старички» здесь конвойниками служат!
— Временно задержанный Солоухин доставлен. Разрешите заводить? — немного хрипловато пробасил сержант Туртугешеву и покосился на меня.
— Да, Михеич. Заводи. Но сначала познакомься, — Сергей кивнул в мою сторону. — Старший лейтенант Стасов Андрей. Прислали на усиление. Вначале понаблюдает, а потом к нему отдельно водить будешь.
Я встал и протянул руку для знакомства.
— Стасов Андрей. — Рукопожатие сержанта тоже было «правильным».
— Сержант Прохоров Степан Михеевич. Очень приятно, товарищ старший лейтенант. Поработаем, — и повернулся к Туртугешеву: — Так я завожу?
Через минуту он вернулся с высоким, болезненно худым человеком, одетым в застиранную красноармейскую форму без ремня и знаков различия, в сопровожении молодого парнишки, вооруженного карабином. Отправив молодого за дверь, сержант усадил доставленного на стул перед столом Туртугешева.
— Временно задержанный доставлен. Если что, я в коридоре, товарищ старший лейтенант, — и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Я с интересом принялся рассматривать доставленного нам человека. Да-а, потрепало мужика. В первый момент мне показалось, что ему далеко за сорок. Но теперь, рассматривая его внимательней, я понял, что очень сильно ошибался. Скорее всего, он был ровесником меня нынешнего, а может, и младше. Возраста ему придавала неестественная худоба, какое-то бледно-серое лицо. Потухшие глаза и седина, блестящая в начинающих отрастать коротких волосах. Он сидел на стуле скукожившись, упрятав руки между мосластых коленей, отводя взгляд в сторону. Чего он? Боится нас, что ли? Встретился с ним взглядом и понял — боится! Мля! Как же шугаются люди, попав на допрос, да еще и побывав в плену! Правда, стоит честно признать — если бы не слова Иосифа Виссарионовича, я бы очень не завидовал всем этим людям! Хотя и так завидовать нечему. А Туртугешев уже начал, выложив на стол пачку папирос и спички:
— Вы курите? Закуривайте, не стесняйтесь и не бойтесь.
Солоухин недоверчиво глянул в мою сторону, но после повторного предложения Туртугешева несмело взял папиросу и закурил, сразу согнувшись в приступе кашля. Сергей тут же налил из графина, стоящего на столе, воды в кружку и подал давящемуся в кашле человеку:
— Возьмите. Попейте. Это поможет. Я понимаю, что давно не курили. И не нужно так нервничать. Если вы честный советский человек, вам абсолютно нечего бояться! Вам же уже сообщали об изменении политики партии и правительства по отношению к лицам, попавшим в плен? Сообщали… И это все правда. Так что поводов для страха при встрече со мной у вас быть не должно. — Туртугешев улыбнулся пришедшему в себя человеку, с удивлением его слушавшему.
— Мы следователи спецкомиссии Туртугешев и Стасов. Наша спецкомиссия создана для расследования преступлений, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в отношении граждан Союза ССР, а также бойцов и командиров Красной армии, оказавшихся в плену. Сведения о таких преступлениях нас и интересуют в первую очередь. К моему глубокому сожалению, вы еще не прошли полной проверки нашими сотрудниками, поэтому обращаться к нам вы должны не товарищ, а гражданин следователь. Вам все понятно? Очень хорошо. Вижу, что вы успокоились и можете отвечать на вопросы. — Сергей повернулся ко мне: — Товарищ Стасов, если у вас в процессе беседы возникнут вопросы — дайте знать. Хорошо?
Я утвердительно кивнул и со всевозрастающим удивлением продолжал наблюдать за Туртугешевым. За пару минут успокоил человека. Разговаривает мягко, уважительно, без малейшего унижения допрашиваемого. Скорее, всей манерой разговора он возвращает Солоухина в нормальную жизнь, вытаскивает его из ямы отчаянья и страха. А Сергей продолжал:
— Итак. Назовите свое имя, фамилию и отчество.
— Солоухин Аркадий Митрофанович.
— Год, дата и место рождения?
— 1918-й, 13 сентября, Смоленск.
— Звание, должность, номер части, в которой проходили службу до попадания в плен.
— Младший лейтенант, штурман, 459-й ночной скоростной бомбардировочный авиационный полк в составе 218-й ночной бомбардировочной дивизии.
— Расскажите обстоятельства вашего попадания в плен. Прошу вас не нервничать. Закуривайте и рассказывайте.
Солоухин дрожащими руками взял папиросу, прикурил и, сделав пару глубоких затяжек, начал рассказывать:
— В соответствии с полученным приказом мы производили ночную бомбардировку немецких войск на левом берегу Днепра в районе Днепропетровска. Основной целью был склад топлива. При постановке на боевой курс были обнаружены и подверглись сильному зенитному противодействию. Бомбы мы сбросили, но наш самолет был подбит. Я видел, что горел еще кто-то, но кто именно — не знаю. Уходя от зенитного огня, мы были вынуждены углубиться на территорию, занятую немцами. В результате полученных повреждений самолет загорелся, и нам пришлось прыгать. На земле я смог найти только своего командира, лейтенанта Часовских, хотя парашютов видел три. Мы пытались найти нашего стрелка Амбросимова, но не смогли. А на следующий день нас захватили полицаи. — Лицо Солоухина перекосилось, а голос задрожал от ненависти. — Вы бы видели, гражданин следователь, что они творили! Что делали эти гады!
— Попейте воды, успокойтесь, — Туртугешев подал Солоухину кружку. — С момента встречи с полицаями поподробнее.
— Хорошо, гражданин следователь.
Солоухин поставил опустевшую кружку на стол и начал медленно, с тоской, рассказывать дальше:
— Не найдя Амбросимова, мы решили идти к фронту. На лесной дороге увидели телегу с двумя мужиками. Решили у них уточнить, где именно мы находимся. А мужики оказались, — он скрипнул зубами, — шавками немецкими. Не успели мы начать с ними разговор, как увидели стволы автоматов, направленные на нас, даже дернуться не успели. А потом… После того как нас разоружили и связали, стали бить. Привезли на какой-то хутор. Там было еще три полицая. Все по именам друг друга называли, только одного то ли по кличке, то ли по фамилии — Болта. Болта Виктор. Такой рыхловатого телосложения высокий мужик лет сорока. Голос у него такой… женственный. Мягкость какая-то немужская и улыбочка поганая на лице постоянно. Реденькие усики аж топорщатся, когда лыбиться начинал. А как он стелился перед немцами! Это видеть нужно было! Просто так не опишешь. На следующий день они приехали, трое. Двое солдат, а один эсэсовец, шарфюрер Клозе. Форма черная, сам лощеный такой, на окружающих как на больных смотрит. С этаким брезгливым любопытством. Этот Клозе, узнав, что командир еврей, приказал его расстрелять, а Болта… Тот развлечься захотел… Сожгли они его… Только не в костре, а на вертеле здоровом, из трубы сделанном. Привязали и крутили над костром, пока не зажарили… Я толком не помню, что происходило… В себя пришел, когда мы уже сюда подъезжали в машине с еще несколькими нашими… А полицаи эти в лагерь частенько приезжали. Уже в форме немецкой, причем петлицы эсэсовские были. Они раз в неделю несколько человек куда-то забирали, но что с ними, я не знаю. Назад не возвращали, никого. А в лагере…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
