Алешкин достал пластырь из аптечки, найденной в вездеходе. Заклеил рану. Неизвестно, какая зараза может попасть.
— Челюсть ему сломал, что ли? — спросил Сапер.
— Нет, сердце у него оказалось слабое, как и в твоем случае.
— В смысле? — опешил Сапер. Он никак не мог привыкнуть к черному юмору Райха.
— В прямом. Ты в штрафники за что попал? За то, что мотор отказал у сержанта военной полиции, когда ты решетку в обезьяннике подорвал. Смотрите.
Пересмешник подошел к подбитому вездеходу, разжал кулак и пришлепнул какой-то обрывок на бронированный капот. Аккуратно разгладил его пальцем. Это был неровно срезанный кусок кожи с татуировкой: прямоугольник с мечом и щитом, эмблемой военной полиции.
Все ошарашенно молчали, переваривая увиденное.
— Получается, мы своих перебили, — выдавил Стрелок. — Теперь снова трибунал и к стенке прислонят.
— Нет, — покачал головой Пересмешник. — Этот, в черном комбезе, отставник. Как я понял, наемник, работает здесь по контракту. Работал. Все болтал про их зону ответственности. У них оперативное задание отлавливать всех сборщиков кореньев. Такую ориентировку по рации передали. Район действия патрульных — до реки. Дальше запретная зона и для них. Зона в зоне. Кто туда попадает, обратно не возвращается.
— У нас тут еще один живой есть. — Сапер указал на второго черного, скорчившегося на земле.
Пересмешник неспешно подошел к пленному и наклонился над ним. Черный явно был не жилец. Он лежал без сознания и, похоже, не собирался задерживаться в этом мире. Разведчик равнодушно рассматривал побледневшее лицо с заострившимися чертами. Потом кончиками пальцев коснулся берца правого ботинка. Как фокусник, выудил из него короткий ножик. На рукоятку был насажен обрезок эластичной трубочки от капельницы.
Спецназовец развернул клинок острием вперед и, с хрустом ломая ребра, вогнал его в грудь раненому. Для верности Пересмешник довернул кисть руки, поворачивая лезвие в ране по часовой стрелке. Черный выгнулся на земле. Тело напоследок несколько раз содрогнулось и затихло.
Зачем человеку зря мучиться? Пересмешник не был сторонником бессмысленной жестокости. Он не видел смысла в боли ради боли. А все должно иметь смысл. Райх не считал гуманность абстрактным понятием, но понимал ее по-своему.
Пересмешник одним рывком достал нож из тела убитого. Помедлил и распорол левый рукав комбинезона от плеча до локтя. На незагорелой коже инородным пятном выделялась татуировка. Этот тоже был из бывших военных полицейских. Или действующих? Кто их разберет.
— Похоже, они тут верховодят, — констатировал Стрелок.
— Разберемся. — Пересмешник тщательно вытер нож о черную ткань. — Всему свое время.
— Не помню, чтобы нам выдавали такие ножи, — Алешкин не переставал удивляться сюрпризам однокашника по кадетскому корпусу.
— В госпитале много свободного времени, делать нечего. Вот я его и смастерил из подручных материалов. С ним не так одиноко, — пояснил Райх и неожиданно подмигнул Саперу. — Береженого сами знаете кто бережет!
— Нож у тебя какой-то корявый получился.
— А ты попробуй что-нибудь дельное сварганить из железки от кровати, — огрызнулся Пересмешник. — А я на тебя посмотрю.
— У меня в камере смертников ничего не оторвать было. Там все предусмотрено в расчете на таких умельцев, — сказал Алешкин. — Не поверю, что ты ограничился одним резаком!
— Правильно делаешь, что не веришь. Смотри, как я жилу из кабеля от кардиометра приспособил. — Разведчик вытянул из отворота левого рукава проволоку с петлей на конце. Петлю он надел на заклепку отворота правового рукава. Движения его были бесшумны и уверенны. — Ко всему надо готовиться заранее. В том числе и к тюряге.
Пересмешник развел руки в стороны. На мгновение вспыхнул отблеск на пол-лица: между рукавами натянулась тонкая проволочка. Движение вверх и в сторону, и проволока провисла. Разведчик подошел к одинокому низкорослому деревцу с корявой верхушкой. Резко поднял руки. Каждая сделала четкое круговое движение. Спецназовец скрестил кисти, и проволока, образуя петлю, вспыхнула на тоненьком стволе. Диверсант рывком натянул ее — и верхушка дерева отделилась от ствола. Райх отстегнул металлическую удавку от одного рукава и аккуратно спрятал в другой.
— Очуметь! — восхищенно произнес Сапер. — А я еще никого в рукопашной не завалил. Не знаю, получится ли у меня когда-нибудь.
— Скромняга! Вездеход с пулеметчиком кто уделал? — Стрелок шлепнул напарника по плечу.
— Убивать легко, — подтвердил Райх. — Намного труднее к этому привыкнуть. Требуется какое-то время. А вообще-то, ко всему привыкаешь.
— Я не хочу к этому привыкать, — вскинулся подрывник.
— Не привыкай, — равнодушно обронил Пересмешник.
Он прошелся по месту побоища к своему рюкзаку.
— Перевооружаемся. — Райх оглядел товарищей, увешанных трофеями.
Действительно, дальше маскироваться не имело смысла. Их искали. Надо было срочно улучшать огневую мощь группы.
Он взял один из трофейных «Штурмов» и передернул затвор. Черный рычаг легко дошел назад, послушно клацнул, но в исходное положение не вернулся, застряв на половине пути. Оружие заклинило.
Райх отбросил автомат в сторону. Непонятно кому сказал: «Сука жопорукая». То ли производителю оружия, то ли бывшему хозяину автомата. Благо трофейного железа на земле хватало.
В разбитом вездеходе нашли несколько продырявленных упаковок сухого пайка. Рюкзаки забили под завязку, не считаясь с весом. Запасные магазины, гранаты, брикеты вакуумных упаковок сухого пайка топорщились под плотной тканью.
Пересмешник перезарядил свое новое оружие. Вопросительно посмотрел на Алешкина и кивнул в направлении леса:
— Пора?
Не отыскав больше ничего полезного, разведчики двинулись в лес. На шум стрельбы и взрывов могли пожаловать другие подвижные патрули. Самое время сматывать удочки. Не стоит лишний раз искушать судьбу.
Разведгруппа скрылась в лесу. До реки, если верить карте-навигатору, оставался дневной переход. Со слов бывшего военного полицейского выходило, что его коллеги за реку не сунутся. Шли с максимальной скоростью. Продвигаться в джунглях — не значит бежать или идти. Это значит ковылять, протискиваться сквозь заросли, проклинать все на свете, продираться сквозь зеленое переплетение. У людей складывалось ощущение: что-то живое распласталось под ногами, капает на головы с деревьев. Лианы были похожи на огромные темные кружева, связывавшие деревья в одно целое. А деревья выглядели так, будто их вырвали с корнем и снова бросили на землю, где они проросли и покрылись коростой лишайников.
Лес напоминал филиал ада, о котором только мечтают бесы. В нос шибали такие запахи, что сердце пропускало удары. Это была полоса препятствий, устроенная самой природой.
