— С неделю, — прикинул паренек. — Примерно. Во всяком случае почту он проверял неделю назад. С тех пор я с ним не общался.
Я спустилась вниз по ступенькам и подошла к калитке.
— Неделю? — удивилась я.
— Ну да. Плюс-минус, — ответил он. — Дней десять назад мы виделись в колледже. Потом он мне звонил, это в понедельник, и мы договорились, что в среду будем ставить в «мустанг» коробку передач. Я пришел, а его нет. С тех пор он больше вообще не появлялся. Я каждый день прихожу. Но он куда-то пропал.
Понедельник.
В понедельник вечером он приходил к нам на ужин.
А ночью они с Чадом пошли к «Стиверу», и Гарретт рассказал Чаду о Бреме.
— Подождите, подождите! — воскликнула я. — Кто-нибудь с ним связывался?
— Да кто с ним может связаться? — отмахнулся приятель. — Девушки у него нет. Родители умерли. Есть тетка, но он с ней не знается. Кто станет о нем беспокоиться?
— А ты… Ты что-нибудь предпринял?
— Конечно, — ответил он.
Я присмотрелась к нему. На вид моложе Гарретта. Моложе Чада. Тонкие руки. Кривые зубы. Серые глаза — настолько светлые, что кажутся почти бесцветными. На тень Чада, вот на что он похож, мелькнуло у меня.
— Конечно, — повторил он. — Первым делом я позвонил в полицию, но там мне объяснили, что, если я не родственник пропавшего, то мне лучше заняться своими делами. Они сказали, такое случается сплошь и рядом. Типа, парень добровольно запишется в армию, подпишет все документы, его уже в учебный лагерь направят, а он вдруг сдрейфит. И ударится в бега. В общем, копы отказались разбираться с этим делом. Но я от них не отставал. А как же насчет его дома? Что будет с домом, если он не вернется? Что, так и будет пустой стоять? А они заявили, что домом займутся, если будут жалобы от соседей.
Я с минуту постояла, молча глядя на него. От паренька исходил какой-то печальный свет — или мне так показалось? Может, Гарретт был его лучшим другом? Единственным другом?
Вдалеке раздался кошачий вопль. Паренек оглянулся и сказал:
— Вот, разбил окно, чтобы кошку выпустить, — и он приподнял лопату. — А она как взбесилась. Удрала. Я ей поесть хотел дать, да вот никак не поймаю. Может, вместе попробуем?
Я положила ключи от машины на капот и ответила:
— Давай попробуем.
За домом Гарретта располагался густой лес — сосны и березы, — земля была устлана ковром из прошлогодних иголок и прелой листвы. Мы немного прошли вглубь и остановились. Кошку приманивал он, выкрикивая: «Кис-кис!» — не мог вспомнить, как ее зовут. Его она все-таки немного знала. Майк — это было его имя — рассказал, что с Гарреттом познакомился в начале осени, на занятиях по автоделу. Они сблизились. Майк помогал Гарретту ремонтировать «мустанг», бывал у него в доме. Но в основном встречались в колледже, так как стать закадычными друзьями еще не успели.
Майк не скрывал, что встревожен. По его мнению, было очень странно, что такой парень, как Гарретт, просто взял и исчез.
— Он ни капли не боялся идти во флот, — говорил Майк. — Наоборот, ждал, когда его призовут. Не стал бы он бегать от армии.
Пробираясь дальше в лес, мы слышали впереди то треск веточки, то шуршание растревоженной кошачьими лапами листвы.
— Кис-кис-кис! — выкликал Майк таким сладким голосом, что любая нормальная кошка должна была броситься ему в руки, тем более что он нес открытую банку с кошачьим кормом. На этикетке была изображена восседающая на диванной подушке белая кошка-принцесса с диадемой на голове. — Кис-кис-кис!
Мы остановились и прислушались: кошка неслась вперед.
Мы уходили все дальше в лес, Майк продолжал призывать кошку, но она и не думала возвращаться. В конце концов он предложил:
— Может, вы ее позовете?
Я позвала.
Попробовала, как он, произнести нараспев:
— Кис-кис-кис!
Ноль реакции. Зато хоть увидела ее за тонким стволом белой березы — большая пушистая серая тень, застывшая в настороженном ожидании. Я присела на корточки:
— Кис-кис-киса, иди ко мне, кисонька!
Она не сдвинулась с места, спасибо, хоть дальше не убегала. Сидела и смотрела на меня.
— Кисонька, кисуля, иди ко мне, моя хорошая.
Друг Гарретта протянул мне банку с кормом, которую я выставила перед собой. Ее мордочка задралась. Она принюхивалась.
— Иди сюда, моя сладкая, — продолжала я. — Ну, иди ко мне. Кис-кис-кис.
Она сделала ко мне шаг.
Она шла ко мне.
Потом побежала и довольно заурчала, когда я протянула к ней руку и принялась гладить шерстку.
— Ух ты! — воскликнул друг Гарретта. — Как это у вас получилось?
В машине кошка Гарретта несколько секунд повыла, затем свернулась клубком и заснула рядом со мной, на пассажирском сиденье. Майк сказал, что он не может взять ее к себе. А вы можете?
Конечно, я могла.
Я вырвала из записной книжки листок и оставила на двери записку:
«Гарретт, пожалуйста, как только прочтешь это, сразу позвони мне или Майку. Мы очень волнуемся. Твоя кошка у меня. Шерри Сеймор».
На обороте я написала номер своего телефона — на тот случай, если он его потерял.
— А это еще что за чертовщина? — спросил Чад, войдя в дом. С работы его подбросил Фред. Они как раз выполняли заказ на нашей улице. Я и сама вернулась всего час назад. Кошка сидела на диванчике в прихожей. Сейчас она смотрела на Чада.
— Это кошка Гарретта.
— Что?
— Чад, Гарретт пропал.
Чад перевел взгляд с кошки на меня и молча прошел на кухню.
Протопал к холодильнику, достал апельсиновый сок, открутил крышку и принялся пить прямо из пакета.
— Ты меня слышал? — спросила я.
— Да. Я тебя слышал. Гарретт пропал. Двинул на войну, полагаю, да?
— Нет. То есть я не знаю. Он не вернулся домой… После той ночи.
— И каким же образом мы это выяснили? — Ко мне он даже не повернулся. Стоял, уставясь прямо перед собой и держа в руке пакет с соком.
— Я к нему ездила.
— Голову даю на отсечение, что именно это ты и предприняла.
— Что?
— Ничего, — ответил Чад, поставил пакет на кухонный стол и прошествовал мимо меня. — Ничего, мам. Просто мне кажется, что нечего так уж волноваться за Гарретта. — Он метнул взгляд на кошку и стал подниматься по лестнице.
Джон ничего не сказал, когда вошел и увидел на диване кошку. Поставил портфель на пол. Наклонился, посмотрел на нее, присел на корточки и протянул руку, которую она обнюхала, а затем облизала.
