Он молчал, пока вся комната не озарилась теплым золотистым светом, напоминающим летнее утро. Потом он вернулся к ней и взял за руки.
– Ты прекрасна, Сара. Внутри. Снаружи. Повсюду. Я хочу видеть тебя всю. Хочу видеть выражение твоего лица, когда ты получаешь наслаждение. Хочу разглядеть каждый дюйм твоей нежной кожи. Но может быть, ты предпочитаешь не видеть меня?
– Э-э, нет, – покачала она головой. – Я хочу видеть все. Конечно, без очков мне придется разглядывать тебя с близкого расстояния. С очень близкого.
Он хохотнул. Трудно было себе представить, что кто-нибудь другой, кроме нее, мог бы рассмешить его в такой момент.
– Можешь разглядывать меня с любого расстояния. Считай, что я в твоем полном распоряжении.
Ее это явно заинтересовало.
– Весьма любопытное предложение, особенно для человека, обладающего большой жаждой познания.
– Рад помочь всем, чем могу. – Он перевернул ее руку и прикоснулся кончиком языка к центру ее ладони. – Могу ли я рассчитывать получить аналогичное предложение с твоей стороны?
– Мне казалось, что я уже его сделала.
Он улыбнулся:
– В таком случае приступим… – Отпустив ее руки, он направил все свое внимание на ее волосы. Развязав ленточку, стягивающую косу, медленно расплел густые пряди, концы которых достигали бедер. – Вот если бы я был художником… – пробормотал он, пропуская сквозь пальцы ее великолепные волосы, – я написал бы тебя такой, как сейчас. И посрамил бы Венеру Боттичелли.
Она хотела было запротестовать, но он неодобрительно покачал головой, и Сара, опомнившись, скромно сказала:
– Спасибо.
– Отлично. Ты очень способная ученица.
– И за это спасибо. Прошу не забывать, что я жажду узнать больше.
– Мне очень повезло, – сказал он, принимаясь расстегивать длинный ряд мелких пуговок на ее сорочке, наслаждаясь каждым дюймом открывающейся взору кожи. Расстегнув последнюю пуговку, он спустил сорочку с плеч, и она, соскользнув, упала у ее ног. Вслед за нею быстро последовали панталоны. Он помог ей переступить через лежащую на полу одежду и окинул взглядом ее обнаженное тело.
Черт возьми, она была так хороша со всеми своими женскими округлостями и изгибами, что у него перехватило дыхание. Он понимал, что должен соблазнять ее не спеша, осторожно, и имел намерение действовать именно так – в интересах их обоих. Но попробуй тут сохранять контроль над собой, когда тело наотрез отказывается ждать!
Прикоснувшись пальцем к ямочке на ее горле, он медленно провел рукой вниз по россыпи очаровательных бледно-золотистых веснушек на коже.
– Я не замечал раньше эти веснушки, – сказал он, обводя пальцем особенно привлекательную веснушку над ее соском. – При свете камина они не видны, но сейчас… – Он наклонился и поцеловал золотистое пятнышко. – Не могу на них наглядеться.
– Боже милосердный… – пробормотала она, когда его язык описал окружность вокруг напрягшегося соска. – Нет ли у тебя где-нибудь веснушек, чтобы я тоже могла полюбоваться?
Он поднял голову и провел губами по ее губам.
– Есть единственный способ выяснить это.
Он выпрямился и стал расстегивать сорочку, но она протянула руки и спросила:
– Можно я?
Его Сара, несмотря на отсутствие опыта, робостью не страдала и не имела намерения оставаться пассивной.
Его Сара. Сразу же вновь ожил внутренний голос, напомнивший, что она вовсе не принадлежит ему. И никогда не будет, не сможет ему принадлежать.
Все это было правдой, однако на сегодняшнюю ночь она была его Сарой. И он принадлежал ей. И этого было достаточно.
Он опустил руки.
– Как я уже сказал, я в твоем распоряжении.
– Это здорово. Только я не очень-то знаю, что с тобой делать.
Он рассмеялся:
– Действуй по вдохновению. Не снижай темпов. Сними с меня сорочку.
Она кивнула и, немного повозившись, расстегнула сорочку и вытащила из брюк ее полы. Затем, положив руки на грудь, спустила ее с плеч, и сорочка упала на ворох ее одежды.
Потом она подошла совсем близко и, прикоснувшись к нему сосками, поцеловала его в центр груди.
– Здесь я что-то не вижу никаких веснушек, – заявила она, обдавая его кожу теплым дыханием. Она проложила поцелуями дорожку поперек его груди, поглаживая одновременно спину. Он издал одобрительный гортанный звук. Ощущать на своем теле ее руки было невероятно приятно. Не желая прерывать ее исследования, но будучи не в силах не прикасаться к ней, он положил руки на ее бедра и легонько помассировал их. Она тем временем замерла над его соском и спросила: – Правильно ли я поняла, что если мне какое-нибудь прикосновение доставляет особое удовольствие, то и тебе тоже?
– Абсолютно правильно, – сказал он, втянув в себя воздух сквозь стиснутые зубы, когда она обвела кончиком языка вокруг его соска. Она, черт возьми, и впрямь была очень способной ученицей! Он закрыл глаза, сразу же представив себе все, что он планировал проделать с ней… и ее реакцию на его действия. Он почувствовал, что при одной мысли об этом теряет последние крохи контроля над собой, а ведь он еще даже не снял брюки!
Проделав поцелуями дорожку назад, она подняла голову и сообщила:
– Я обнаружила всего три веснушки и маленький шрам. Что произошло?
– Я был тогда неуклюжим парнишкой, и жизнь таким жестоким способом заставила меня понять, что я не умею лазить по деревьям. Сзади на бедре есть еще один шрам того же происхождения. Ты, наверное, захочешь посмотреть и тот шрам тоже? – с притворной обреченностью спросил он.
– Если это тебя не затруднит, – чопорным тоном сказала она.
Усевшись на край кровати, он снял сапоги, потом встал. Взгляд его скользнул вниз к заметному утолщению спереди под брюками.
– К вашим услугам, – пробормотал он.
Как положено прилежной ученице, она быстро сообразила, что от нее требуется, и расстегнула спереди брюки. Когда предельно напряженный член освободился от сдерживавшей его ткани, оставалось лишь помочь ей снять с него этот предмет одежды. Бросив брюки на ворох остальной одежды, он встал перед ней и позволил ей разглядеть своими глазами все, что она ощущала на ощупь.
– Силы небесные! – прошептала она, взглянув на его напряженный член, который, казалось, еще увеличился в объеме под ее взглядом. Она протянула руку, и все ее тело напряглось, застыв в предвкушении прикосновения. – Можно мне? – спросила она.
– Я умру, если ты этого не сделаешь, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы.
Едва ее пальцы прикоснулись к нему, как он зажмурился от острого наслаждения.
– Он такой твердый, – удивленно произнесла она, легонько пройдясь по нему пальцами. – И в то же время нежный, как шелк.
