Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Ясно было, что без расследования не обойтись. Мысленно застонав, Нильсен пожалел, что не может взять обратно сказанных за обедом слов. Хотя Майлс был из Соединенных Штатов, у них имелось много общего: оба носили капитанское звание и специализировались на расследовании убийств. Когда нью-йоркский офицер спросил копенгагенского о здешних методах, тот не поскупился на подробности, с гордостью рассказав, сколь мало убийств у них случается и сколь быстро они раскрываются. Капитан Майлс ему почти завидовал, жалея, что у него дела идут далеко не так гладко.
Вряд ли капитан Нильсен мог ожидать, что ему вскорости придется подтвердить сказанное на практике. Разглядывая труп, он болезненно ощущал присутствие американца.
– Я не собираюсь ничего трогать до приезда фотографов и экспертов, но, возможно, нам удастся установить личность потерпевшего. – Капитан Нильсен обернул пальцы носовым платком и просунул их в нагрудный карман мертвеца. Осторожно, чтобы не размазать отпечатки, вытащил тонкую книжечку паспорта:
– Западная Германия. – Капитан Майлс приподнялся на цыпочки, заглядывая через плечо рослого датчанина. – Похоже, у вас на руках не только убийство, но и международный инцидент.
Нильсен лишь мрачно кивнул и повернулся к молча стоящему в стороне работнику.
– Вы говорите по-английски? – спросил он, и тот кивнул. – Не расскажете ли, что вам известно?
Работник говорил с сильным акцентом и мало что мог сообщить. Оба полицейских внимательно слушали. Будущий мертвец, по фамилии Шульц, пришел один. Если кто-то его и ждал, то работник этого не заметил. Шульц не проявлял никакого беспокойства и вел себя совершенно естественно. Собственно, он даже был весел. Работник взял у него билет, закрыл дверцу и увидел, как пассажир унесся вверх – живой. Люди входили в другие кабинки и выходили из них, колесо вращалось, и прошло примерно три минуты, прежде чем дверца кабинки Шульца открылась снова. Девушка, ждавшая снаружи, закричала. Больше он ничего не знал.
Каким-то образом в течение этих трех минут высоко в воздухе, на виду у всего парка Шульц был убит.
– Может быть, самоубийство, – предположил капитан Майлс, задумчиво жуя потухшую сигару.
– Я об этом тоже думал, – ответил Нильсен, – но вероятность крайне мала. Прежде всего, как вы сами видите, лезвие вошло на всю длину. Человек не в состоянии ударить себя ножом в спину с такой силой.
– Верно, – кивнул Майлс. – Но он мог вставить нож рукояткой в щель и навалиться на него.
– Вряд ли у него получилось бы, – вежливо сказал Нильсен. – В кабинке нет подходящих щелей. К тому же это карманный нож со складным лезвием. Крайне трудно проделать такое, чтобы лезвие не сложилось.
Майлс неохотно кивнул:
– Что ж, раз он не убил сам себя, кто-то мог бросить нож из другой кабинки.
– Боюсь, это отпадает по двум причинам, – все больше мрачнея, заметил Нильсен. – Во-первых, кабинка позади этой была пуста, мы сами видели. А она единственная, откуда непосредственно видна кабинка Шульца. Броску из других препятствуют ось и прочее оборудование. И даже если в кабинке кто-то был, сомневаюсь, что он мог бы это сделать. Во-вторых, метатели ножей используют тщательно изготовленные, сбалансированные лезвия. Вряд ли кто-либо из них, сколь бы опытен он ни был, способен метнуть карманный нож на такое расстояние с достаточной силой. Этот нож неуравновешен, рукоятка намного тяжелее клинка. Попасть им в цель практически невозможно.
Майлс, прищурившись, смотрел на огромное металлическое кольцо:
– Вряд ли в это время на колесе могли работать механики?
Работник отрицательно покачал головой.
– Это запрещено правилами безопасности, – сказал Нильсен.
Нью-йоркский полицейский с минуту размышлял, затем начал считать на пальцах:
– Во-первых, он не мог совершить самоубийство. Во-вторых, он не был убит брошенным ножом. В-третьих, его не убил сосед по кабинке, или пассажир ближайшей кабинки, или человек, подошедший, когда колесо остановилось. Правильно?
Нильсен мрачно кивнул.
– В таком случае, похоже, отпадают все варианты, – подытожил Майлс. – Единственный возможный вывод – что он вообще не был убит, но наличие трупа это опровергает. С неохотой вынужден признать, что не знаю, как он погиб, и очень рад, что это ваша проблема, Нильсен, а не моя.
То был горький момент для капитана Нильсена. Его гость-полицейский, из города вдвое крупнее, чем вся страна Нильсена, признал свое поражение. Справится ли он сам? Сумеет ли раскрыть убийство или просто выставит себя на посмешище? Внезапно решившись, он повернулся к стоявшему рядом полицейскому в форме и одолжил у него наручники.
– Вы арестованы за убийство, – заявил он, поворачиваясь к молчавшему все это время работнику колеса обозрения.
Тот медленно вытянул руки, и наручники щелкнули на его запястьях.
– Он никакой не Шульц, – сказал работник по-датски с тем же сильным акцентом. – Его фамилия Майзе. Свинья каких мало.
– Зачем вы это сделали? – спросил капитан Нильсен.
– Я узнал его, когда он зашел в кабинку, но он меня не узнал. Майзе был охранником в нашем концлагере, эсэсовцем в звании сержанта, шарфюрера. Он убил моего отца и двоих братьев. Когда я его увидел, сразу же все вспомнил и прикончил его. Вот и все.
Работник стоял так же спокойно, выражение его лица нисколько не изменилось.
– Случай скорее для больницы, чем для тюрьмы, – вздохнул Нильсен, глядя, как задержанного уводят прочь.
– Но как вы догадались?
– Я ничего не знал, – невозмутимо ответил капитан Нильсен, – по крайней мере наверняка. Но тот факт, что кабинка позади Шульца была пуста, навел меня на мысль. Это означало, что за ним никто не ждал в очереди, то есть работник мог незамеченным проникнуть в кабинку и убить его. То была единственная возможность, сколь бы нелогичной она ни казалась, и я решил проверить свою версию. Надеялся, что за этим последует признание, и не прогадал.
– С меня аквавит, – сказал американец. – Должен заметить, здешняя полиция вполне оправдывает свою репутацию.
– Стараемся, – ответил датчанин и, дождавшись, когда его собеседник повернется спиной, утер предательский пот со лба.
Одуванчик
Ганс лежал на больничной койке, и бледность его кожи не уступала белизне бинтов на голове. Увидев неподвижное тело мужа, Элис не удержалась от слез, а ведь по пути клялась себе, что не заплачет. «Будьте осторожны, – предупредил врач, – его нельзя беспокоить. Ваш супруг обязательно поправится, перелом кости и несколько шрамов – пустяк для такого крепкого мужчины».
– Здравствуй, Одуванчик, – открыл глаза и улыбнулся Ганс.
– Привет. – Элис взяла его за руку и с трудом изобразила улыбку на заплаканном лице.
– А у тебя нос краснеет, когда нюни распускаешь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
