— Да, папуля…
— Не лучше доверить это дело мне, солнышко? У тебя еще так мало опыта…
— Доверенность на голосование оформлена на меня, папочка…
Якушев стойко принял удар.
— Ладно, потом обсудим это, котенок…
Неужели он не доверяет собственной дочери? Мне показалось, что его слова содержали скрытую угрозу, но я конечно же ошибался.
Вскинув на Якушева оценивающий взгляд, Фукис перевел его на Дану. Его американская ухмылка, долженствовавшая означать приязнь, вдруг выродилась в омерзительный оскал.
— Во всяком случае, волноваться не стоит, — заверил он. — Если итог собрания будет не в нашу пользу, я сделаю заявление о возбуждении процедуры банкротства из–за невыплаты долга, после чего решение совета директоров можно будет выкинуть на помойку.
— Кстати, Семен Александрович, — вспомнил Якушев, — копия цессии выслана заемщику? Руководству «Стандард Ойл» уже известно, кому перешли их долги?
— Да, — кивнул Фукис бесстрастно. — Копия выслана в день заключения договора.
— И как отреагировали на нее господа из совета директоров?
— Никак. Пока молчат.
— Не нравится мне это! — обронил Якушев, затягиваясь сигарой. — Они что–то замышляют.
— Скорее всего, не могут оправиться от удара, — предположил Фукис. — Лихорадочно вырабатывают стратегию. Впрочем, до общего собрания акционеров я не намерен принимать предложения о погашении долга кроме как акциями компании. Пожалуй, лучше нам всем вообще на время уехать из города. Я, например, так и сделаю.
— Вы поедете с супругой или без? — невинно поинтересовался Якушев, отчего–то косясь в мою сторону. Отчего?
Фукис насторожился.
— Я еще не решил, — туманно отозвался он. — Впрочем, моя Рита мало что смыслит в финансовых аферах. Ее куда больше интересуют журналы мод, чем такая скучная материя, как финансовые бумаги. Так что утечки информации не будет.
— Прекрасно! — кивнул Якушев, все еще странно посматривая на меня. — Часть денег уже переведена Лернеру в счет договора цессии. К общему собранию выплатим оставшееся… Надо сказать, Лернер не продешевил: обычно в таких случаях долги продают за треть цены, а он содрал с нас все сорок процентов!
— На его месте всякий попытался бы нажиться, — обронил Фукис. — Он просто пытается вернуть свои деньги…
— Да, Лернер уже не тот, что раньше, — усмехнулся Якушев. — Отдает компанию без звука, без борьбы…
«Рано радуетесь!» — Мне захотелось вклиниться в разговор финансовых львов, но я так и не осмелился раскрыть рот. Вот когда стану зятем Якушева и генеральным директором «Стандард Ойл», тогда и поговорим… Тогда я наравне со всеми смогу участвовать в финансовых войнах и акционерных битвах, смогу по праву сильного брать то, что остальные униженно вымаливают, — деньги, власть, любовь…
Я посмотрел на Дану, чуть заметно улыбаясь, — девушка ласково просияла мне в ответ.
Спасибо Большой Сплетне, подумал я. Большое спасибо!
ОНА
Еще валялась в постели, когда внезапно загремел телефонный звонок. Предутренний сон был мучителен — я плакала, металась по постели, а Ромшин, паря надо мной с холодным лицом и невидящим взглядом, презрительно молчал…
Приглушенная по ночному времени телефонная трель подействовала самым благотворным образом: фантом улетучился, оставив после себя лишь ощущение напрасных мучительных слез. Один и тот же сон каждую ночь — невыносимый, изматывающий…
Между тем голос в трубке лучился довольством.
— Допэмиссия будет! Мы уже отправили документы в Федеральную комиссию, благо, они были готовы.
— Как тебе удалось уговорить отца? — поинтересовалась я. Голос со сна звучал хрипло.
— Я его не уговаривал! — послышалось по ту сторону трубки. Короткий смешок, прерывистый свист дыхания. — Он сам так решил. Точнее, совет директоров решил.
— С чего бы это?
— Наверное, Лернер обрисовал им ситуацию, и они поняли, что один сытый хищник лучше, чем два голодных — я имею в виду Фукиса и Якушева.
— Отлично! — проговорила я, переваривая новость. — Вот Дана обрадуется!
— У нее хватит средств, чтобы выкупить эмиссионный пакет? — сомневаясь, протянул Витек, но я заверила:
— Знаешь, какими капиталами она располагает! На нее работает целая команда… Проблем с выкупом не будет!..
Едва я закончила нести несусветную бредятину, Витек восхищенно пробормотал:
— Ну и лихая девица эта Якушева! Я думал, она старается для своего папеньки, а, оказывается, у нее своя игра…
— Да, — согласилась я и перевела разговор: — А что насчет того дела?
— Ты имеешь в виду извещение о переводе кредитных обязательств? — хмыкнул Витек. — Алес нормалес!
— Что именно «нормалес»?
— Все прошло как по нотам: никакой подписи, никакого извещения, как ты и просила… Точнее, как просила Якушева! Курьера с извещением отправили по другому адресу, в «Стандард–сбыт». Пока там разберутся, что дело их не касается, пока отправят бумаги обратно — время будет упущено! По нашим законам, «дочка» не отвечает своим имуществом за «мамашу». И это хорошо!
— Ну тогда до вечера, — попрощалась я. — К этому времени еще что–нибудь придумаю…
— Да что ты придумаешь! — иронически хмыкнул Витек. — Глядите, она придумает!.. Ты же не Якушева, в самом деле… Что ты вообще можешь придумать, кроме похода на каток в разгар лета?
— Ладно, я спрошу у Якушевой, что нам делать дальше.
В бешенстве нажала отбой. Болван!
Затаилась под одеялом, смежила веки. Так не хотелось вставать… Не хотелось трястись в метро, улыбаться Терехину, поддерживать разговор с Губасовой и одновременно — изворачиваться, хитрить, лгать, изобретать новые комбинации… Вместо этого хотелось, накрывшись с головой, плакать. В самом деле, почему я не Якушева? Ну почему?
Хотя бы внешне…
В конце рабочего дня я выползла на улицу, с трудом удерживая на плечах мучительно раскалывающуюся голову. Автомобильный чад, сгущаясь в вечерней мгле, делал сумерки более темными и зыбкими.
Московский офис «Стандард Ойл» располагался недалеко от нашей конторы, и я решила прогуляться пешком, надеясь на болеутоляющее действие вечернего моциона.
Пятница, вечер… Улицы пусты до отвращения — как в провинциальном захолустном городке, где с уходом солнечного света безнадежно замирает всякая жизнь, — что поделать, лето, конец недели, пора массового исхода горожан на природу…
Сейчас перейду на ту сторону улицы, устроюсь в летнем кафе и все не спеша обдумаю.
Что мне сказать Галактионову? Скажу ему… Но что? Что…
