– Полагаю, доктор Доддс мог прочитать дневники, но, с другой стороны, его больше интересуют деньги Гассмана, чем его исследования, – размышляла Адриана.
– Может, Таунби, – сказал я. – Впоследствии ведь он занял место Гассмана. Может, Гассман успел его посвятить в тайны гипноза.
– Возможно, но он не произвел впечатление человека огромной психической силы, – сказала Адриана. – Что еще вы узнали?
– Гассман собирался в путешествие. Собирался упаковать вещи и отправиться в путь.
– А точнее? Он писал о деньгах, делах, которые необходимо завершить, или что-нибудь в этом духе?
– Подождите секунду, я вам прочитаю. – Я открыл тетрадь на последней странице и стал переводить слово в слово. – Сначала он пишет: «Я начинаю думать, что пришло время для поездки в Иерусалим. Возможно, это решение проблемы, если только это достижимо». Потом он снова говорит об этом в последней записи: «Настало время для поездки в Иерусалим, несмотря на опасности. Я должен раздобыть коробки и упаковать кое-какие вещи как можно быстрее». Его слова. По-моему, странный способ изъясняться.
– А я все поняла.
– Дословный перевод на английский звучит вполне нормально. Просто обычно так не говорят по-немецки.
– Что вы имеете в виду, Чарльз? Объясните.
Я внимательно посмотрел на текст:
– В обеих записях читаем: «Jetzt ist es Zeit für die Reise nach Jerusalem». Если перевести дословно, получится: «Пришло время для поездки в Иерусалим», но немец сказал бы по-другому. Немец сказал бы: «Jetzt ist es Zeit, die Reise nach Jerusalem zu machen». То есть: «Пришло время поехать в Иерусалим». А он пишет об этом как о предмете, а не как о действии. Он дважды это написал, и оба раза неправильно. Такую ошибку немец бы не сделал.
– Но он много лет говорил только по-английски, Чарльз. Он просто неправильно перевел, – предположила Адриана.
– Нет. Человек, писавший этот дневник, не переводил на немецкий. Он думал по-немецки. Здесь полно выражений, которые используют носители языка. Я не думаю, что он мог совершить подобную ошибку. Но так странно – оба раза одно и то же: «für die Reise nach Jerusalem», а не «zu machen».
Адриана помолчала, явно подбирая слова, и наконец сказала:
– Не хочу вас обидеть, Чарльз, но вы уверены в своем немецком? Вы уверены, что знаете, как правильно говорить?
– Это элементарно, Адриана. Этому учат в самом начале, – ответил я.
– Но вы ведь сказали, что он писал на старонемецком?
– Не на старонемецком, а старым шрифтом, но на вполне современном языке. Словарный запас и синтаксис вполне современные.
Судя по выражению лица, я ее не убедил.
– Чарльз, может, необходимо обратиться к кому-нибудь насчет немецкого? Чтобы нас проконсультировали касательно тех частей, с которыми у вас возникли проблемы, – осторожно спросила Адриана, Она не хотела меня обидеть, но прозвучало это так, будто я не справлюсь.
В себе я был уверен, но понимал, что ее привилегированное частное британское образование всегда будет с подозрением относиться к моему американскому государственному. Я решил сменить тему:
– Думаю, что надо проверить всех известных подозреваемых.
– С Таунби, Морреллом и Анатоль все просто. Они все заперты в «Мортон Грейвз», – сказала Адриана.
– Теперь, когда Уикем мертва, опасность для нас представляют только Стэнтон и Хопсон.
– Из тех, кого мы знаем. Возможно, есть и другие, но мы, по крайней мере, можем проследить за этими двумя. Они даже не превосходят нас численно.
– И теперь мы знаем, что надо ходить вооруженными, – сказал я. – Я тоже могу изменить внешность. Вас до сих пор никто так и не узнал.
– Предпочитаете костюм пирата или доспехи, Чарли? – посмеиваясь, спросила Адриана.
– Я подумывал о том, чтобы позаимствовать ваш парик и раздобыть платье, но, полагаю, усы меня выдадут.
– Я могу вам их сбрить, Чарли. Станете гладеньким. Можем еще припудрить сверху.
– Нет, спасибо. Я за то, чтобы добавить растительности на лице, а не избавляться от нее, – сказал я. Мысль о том, чтобы сбрить усы, даже в шутку, вызвала во мне протест.
– Однако я серьезно, Чарли. Вас ведь разыскивают. Если только вы не планируете распутать эту таинственную историю одной силой своего ума, не выходя из номера, придется изменить внешность. Что для этого нужно?
Я поразмышлял:
– Например, борода, но я не имею представления о том, как сделать фальшивую бороду. Как жаль, что я не отпустил ее в больнице. А вы знаете что-нибудь о театральном гриме?
– Ничего, к тому же нам нельзя привлекать кого-то со стороны, – ответила она.
Я вспомнил о наших гробокопателях:
– Пока что привлечение помощи извне оказалось не слишком успешным.
Адриана возразила:
– Вовсе нет, Чарльз: благодаря ему мы достали дневник, не так ли? Не будьте неблагодарным.
Я похлопал ее по плечу и сказал:
– Да-да, конечно, вы правы. Но, как говорила одна старая ирландская хозяйка: «Пошли мне добра без худа». Как, по-вашему, мне скрыть свою внешность?
Адриана открыла рот, словно собираясь заговорить, потом закрыла. Наконец глубоко вздохнула и сказала: – Лучший вариант – уменьшить растительность, Чарли. Могу побрить вас наголо, не оставить ни волоска на всей голове.
Я удивленно уставился на нее, понимая, что она на самом деле права. Несмотря на залысины на лбу, у меня были густые, зачесанные назад волосы чуть длиннее принятого. И никто в Англии не видел меня без усов.
– Совершенно лысый человек привлекает внимание, а плешивый сойдет. И без усов. Вы сможете осветлить мне волосы?
– Смогу, но аккуратно не получится. Лучше отказаться от этой затеи. Я просто укорочу волосы по бокам и зачешу вниз. Можно добавить очки с простыми стеклами для пущего эффекта. Вы обычно носите деловую одежду. Переоденем вас в рабочую. Давайте-ка возьмемся за бритву, пока вы не передумали.
Я снял рубашку, а она приготовила пену и вставила новое лезвие в станок безопасной бритвы. Сначала она сбрила мне усы, потом подравняла бакенбарды под нижний край ушей. Я все чувствовал, хотя она не поставила передо мной зеркало. Она стригла меня маникюрными ножницами, оставляя по бокам примерно по дюйму. Потом, начиная со лба, начала прореживать волосы.
Несколько минут спустя от лба до макушки протянулась плешь. Придав ей нужную форму, Адриана снова взялась за бритву и придала ей гладкость и блеск. Она не позволяла мне взглянуть на результат, пока аккуратно не расчесала волосы и не заставила меня надеть рубашку. Потом достала свои собственные затемненные очки в стальной оправе, надела на меня и разрешила посмотреть.
Результат меня потряс. Я бы сам себя не узнал, при этом я выглядел не ужасно. Хотя плешь и состарила меня, сбритые усы отчасти компенсировали эффект, и в результате я выглядел лет на сорок.
