Книга Изгнание ангелов - Жиль Легардинье

– Как они поступили с Дженсоном?

– Забрали, чтобы хорошенько порасспросить. Этот мерзавец, судя по всему, решил сопротивляться до конца, Но его никто не слушает. В глазах чиновников он, прежде всего, соучастник преступления – расхищения государственных средств в особо крупных размерах. Кроме того, он злоупотребил доверием своего руководства, поскольку, как я понял, изначально государственный департамент взял его на должность консультанта АНБ. В общем, дело запутанное, и поскольку они не могут взяться за Мортона, Дженсон примет удар на себя. И удивительное дело – он ни слова не сказал о вас…

– Решил приберечь этот рассказ напоследок.

– Конечно, делать прогнозы рано, но, думаю, позиция у Дженсона проигрышная. Мортона нет, и защищать его некому. Без поддержки сверху что он сможет сделать? Ну, теперь хорошие новости. Заявки на розыск аннулированы. С помощью приятеля из ФБР мне удалось стереть информацию из центрального банка данных. Информация о том, что вы когда-либо подвергались полицейскому преследованию, уничтожена. С документами Саймона тоже все в порядке. Я отправил их с пометкой «до востребования» срочной почтой сегодня утром. Вы сможете получить их завтра утром на почте в Бингхэме.

– Здорово! А вы?

– В смысле?

– Что будет с вами?

– Я не особо об этом беспокоюсь. В таких случаях на второстепенных персонажей обращают мало внимания. Моя линия защиты проста: я выполнял приказы командира. Для военных это закон, и никто не может меня за это осудить. Поэтому меня подержат какое-то время на горящих угольях, а потом отстранят. Но на этот раз я, не задумываясь, буду валить все на своего начальника.

– Я могу пожелать вам успеха?

– Спасибо. Не беспокойтесь обо мне. Я выкручусь.

И после короткой паузы Дамферсон добавил:

– Знаете, я еще не до конца осознал, что со мной случилось за последние двадцать четыре часа, и, думаю, это не грозит мне и в будущем. Но я очень рад, что мы встретились. Странная штука, но, когда Гасснер умер, все мы, парни из его команды, жалели, что не успели сказать ему то, что хотели сказать.

– Это для вас так важно?

– Он был невыносимым, несговорчивым, неутомимым, но вместе с тем самым честным и справедливым человеком из всех, кого нам довелось встречать. Думаю, что, помогая вам, я заплатил часть моего долга Гасснеру. Если бы он не умер, я был бы рад стать его другом. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся и у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этом.

– Договорились!

– А пока мне нужно еще кое-что успеть. Хочу пересмотреть пожитки Дженсона, пока он у федералов.

– Удачи! Завтра ждите моего звонка в это же время.

– Отдыхайте и позаботьтесь о девушке, ей это нужно. До завтра!

Сидя перед домом на куче поросших мхом поленьев, Валерия наслаждалась последними лучами вечернего солнца. Задумчиво глядя на небо, которое из голубого постепенно становилось пурпурным, она играла с кулоном, который наконец вернулся на привычное место. Оправленный в серебро маленький изумруд она вертела между пальцами.

Старенький «бьюик» рыча съехал на грунтовую дорогу и вскоре остановился у деревянного гаража. Петер вышел из машины и заметил девушку.

– Посидишь здесь еще немного – и станешь ужином для комаров, – сказал он, захлопнув дверцу.

Ясный взгляд Валерии задержался на Петере. Он подошел поближе. Внезапно на него нахлынула робость, и он сделал вид, что рассматривает стенку старого гаража. Он даже заглянул в окошко с разбитым стеклом.

– Внутри почти пусто, – сказал он. – Какие-то ржавые железки…

– Наверное, он служит убежищем для всех местных мальчишек, – отозвалась Валерия, не сводя с него глаз.

Он показался ей таким, каким она впервые его увидела. При взгляде на него создавалось впечатление, что это не его собственные ноги, а ходули, на которых ему приходится балансировать. Поскольку она сидела, он показался ей еще более высоким. Он стоял против света, и на его растрепанных белокурых волосах играли блики. Наконец он подошел и сел с ней рядом.

– Какие новости от Дамферсона?

– Наводит порядок. Все идет хорошо.

– Тем лучше.

– А ты? Как ты себя чувствуешь? – спросил Петер.

– На удивление хорошо. Вот только постоянно хочется спать.

– Не удивительно! Тебя долго пичкали наркотиками, и теперь организм восстанавливается. Тебе не снятся кошмары?

– Нет. Мне вообще ничего не снится. Думаю, таким образом мозг защищается от пережитого. Воспоминания о последних нескольких днях становятся все более расплывчатыми. Единственное, что не уходит, – это глухой страх и полное отторжение.

– Нужно перевернуть страницу. Теперь мы свободны.

– Это так. Ты прав.

Валерия отвернулась.

– Мы говорили с Саймоном… – начала она. – Он удивительный человек. И у нас с ним много общего. Он тоже унаследовал дар, который перевернул его жизнь. Он много об этом думал. Мне кажется, Саймон может нам помочь понять то, что с нами происходит.

– Ты уверена, что хочешь вернуться к этому?

– Скажу так: нам предстоит с этим жить, поэтому будет правильно узнать как можно больше. Мы должны понимать, что со всем этим делать. Нас это касается в первую очередь.

– А мне нужно хоть немного пожить спокойно. Саймон сказал, что он планирует сделать, когда получит документы?

– Он хочет вернуться в Индию, заново наладить свою жизнь. Но окончательно еще ничего не решил. Точно знает, что хочет уехать из Штатов, а потом… Пока смутные планы. Возможно, несколько его далеких родичей все еще живут недалеко от Калькутты. Ему трудно будет забыть о том, что довелось пережить.

– Не так-то легко стереть из памяти пять лет сидения в клетке, пусть и оборудованной по последнему слову техники!

– Он говорит, что не сидение взаперти произвело на него самое большое впечатление.

– А что же?

– То, что ему довелось узнать. Чему он стал свидетелем… Его способности проявлялись и раньше, до центра, но он не ощущал того, что он не такой, как все, особенный. А оказавшись в центре Дженсона, – он понял, насколько сильно отличается от других людей. Он говорит, что теперь не может жить, как раньше. В настоящее время единственное, что он может, – это воспринимать потоки, оценивать их. Все его существо нацелено на выполнение этой задачи. Еще он говорит, что встреча с нами стала для него самой большой неожиданностью. Когда он ощутил наше излучение, особенно твое, его мир изменился бесповоротно. И теперь он не верит в смерть.

В наступающих сумерках Петер украдкой рассматривал профиль Валерии.

– Я тоже пришел к этому выводу, – сказал он. – Но могу сказать тебе вот что: скоро мое излучение перестанет казаться Саймону особенным.